Александра Баркова - Славянские мифы. От Велеса и Мокоши до птицы Сирин и Ивана Купалы

Тема деторождения присутствует и в рождественском ряженье в аиста: своим длинным клювом он клюет девушек, что имеет несомненно фаллическую символику.

Марья Лебедь Белая на иллюстрации С. Соломко. Начало XX в. Соломко С. С. Открытка для издательства И. С. Лапина.

Итак, аист воплощает изобилие и счастье, а беду может накликать только в ответ на человеческую жестокость. Другая священная птица – лебедь – в народе связана со смертью и бедой, и лишь в городской культуре она становится символом света и красоты. «Исправление» смертоносного образа лебедя легко увидеть на примере либретто балета Чайковского «Лебединое озеро», где первоначальный вариант финала был трагичен: поскольку Зигфрид нарушил клятву (пусть и невольно), на рассвете Одетта умирала, а принц бросался в озеро. Для народной легенды такая трактовка истории девушки-лебеди естественна, но светская публика принять ее не могла. Мы с детства любим сказку Пушкина о Царевне-Лебеди, однако образ главной героини не имеет точного фольклорного прототипа, а те, что есть, во-первых, не русские, а во-вторых, в них ни в коем случае не лебедь (во французском источнике – это Дева-Звезда, в итальянском – зеленая птичка). Исследователи предполагают, что на образ Царевны-Лебеди могла повлиять Марья Лебедь Белая из былины о Михайле Потыке (поэт знал сборник Кирши Данилова, куда входит этот текст), но героиня былины – злая чародейка, предавшая своего мужа, изменившая ему и в итоге понесшая заслуженное наказание. Отличие прекрасной пушкинской героини от былинной колдуньи показывает, до какой степени расходится восприятие лебедя в литературе и фольклоре.

Царевна-Лебедь. Иллюстрация В. Н. Курдюмова, 1913 г. Пушкин А. С. Сказка о царе Салтане. М.: Товарищество И. Д. Сытина и К. 1913 г.

При всем трагизме образ лебедя (или лебеди, ведь в фольклоре, как и у Пушкина, это слово женского рода) очень поэтичен. Прежде всего, это символ невесты в свадебных причитаниях: по народным поверьям, каждому человеку в жизни отпущено определенное количество слез, и просватанной девушке следует их выплакать до замужества, чтобы не пришлось горько рыдать в новой семье; поэтому невеста оплакивает свою девичью вольную жизнь, говоря о себе как о белой лебеди, которая потерялась и прибилась к стае серых гусей. Ту же трагическую фигуру мы видим и в «Слове о полку Игореве»: горе на русской земле персонифицируется и предстает в обличье Девы-Обиды, которая «всплескала лебедиными крыльями».

Славянские представления о лебедях продолжают мрачный ряд. Считалось, что если охотник убьет лебедя, то кара падет не только на него, но и на его детей – их ждет смерть. Более того, даже если дети просто увидят мертвого лебедя – они умрут. Облик лебедя способен принимать водяной, топящий людей. Белый цвет перьев не должен казаться благим, ведь это один из символов смерти (как и свадебная рубаха, в которой ходит лебедушка-невеста: именно в этой рубахе ее когда-нибудь похоронят). Итак, в фольклоре лебедь – воплощение смерти и горя; неудивительно, что на Русском Севере его считали царем птиц.

Славянское представление о лебедях не уникально. Так, в греческой мифологии одним из разбойников, сраженных Тесеем по пути в Афины, был Кикн («лебедь»): такое имя связано с тем, что реальные лебеди – крайне агрессивные и опасные птицы, пара лебедей способна истребить всех птиц вокруг своего гнезда. В этом контексте становятся понятны лебединые крылья скандинавских дев-воительниц валькирий, уносящих души павших воинов с поля битвы; женитьба на валькирии оборачивается для героя катастрофой – как и в фольклоре южных славян, где герой похищает крылья у девы-вилы, желая жениться на ней, но она, найдя оперение, бросает мужа. Наиболее же грозен образ лебеди в финском эпосе: она плавает по реке смерти, а герой, одолевший страшных монстров, гибнет при попытке подстрелить ее. Тема «лебедя и смерти» отражена в распространенном поверье о том, что перед гибелью эта птица поет.

Не менее мрачный и трагичный образ, чем лебедь, – кукушка . Она ассоциируется с безумием – как в фольклорной традиции, так и в современной (вспомним жаргонизмы: «поехал кукухой», «он ку-ку» – то есть сошел с ума). В крестьянской среде бытовало поверье: если кукушка сядет на голову человеку, его ждет безумие.

Мрачный образ кукушки поддерживается легендами и балладами о ней. Она вдовица, и есть несколько версий того, куда девался ее муж: он умер, он утонул, и ее кукование – это безутешный плач (в народе причитания именовали кукованием). Возможно и иное объяснение вдовства кукушки: она сама убила мужа и спрятала его тело под мостом. Другие варианты трагических историй о кукушке повествуют о ее брате (она ждет его с чужбины, но он не вернется, либо напротив – брат проклял ее) или говорят о ней как о дочери, которую прокляла мать (еще сюжет: родители изгнали дочь, она превратилась в кукушку и прилетает домой). Отождествление кукушки с несчастной женщиной было распространено настолько широко, что стало нарицательным для выражения сочувствия к ней (о древних корнях этого образа опять-таки позволяет судить «Слово о полку Игореве»; автор называет плачущую по мужу Ярославну кукушкой).

Общеизвестно представление о кукушке как о вещей птице. Причем в ее куковании может содержаться пророчество не только о том, сколько человеку осталось жить на свете, но и о том, сколько девушке ждать замужества. Приметы, связанные с первым кукованием кукушки, напоминают те, что характерны для аиста: если человек весел, сыт и при деньгах (вариант: способен позвенеть ключами), то год будет удачным, если наоборот – это не к добру. Дурная примета – ранний прилет кукушек, он предвещает неурожай и голод.

Колты с изображением утки, держащей в клюве комочек земли. Волжская Булгария, XI–XII вв. Из собрания Национального музея Республики Татарстан.

Не легендарная, а реальная кукушка воспринимается как вестница с того света. В похоронных причитаниях умершему говорят: «Прилетай ко мне кукушечкой»; горюющие о покойных люди могут передавать через кукушку весточку на тот свет или даже слышать в куковании ответ умерших.