Том Биркетт - Скандинавские мифы и легенды. Жизнеописания богов и героев с иллюстрациями и подробными комментариями

Атли был пьян и приказал подать ему закуски и вино. Гудрун принесла ему куски нежного мяса и смотрела, как он жадно пьет из чаши. За столом король задумался, где его сыновья и почему не слышно, как они играют. Когда Атли закончил, Гудрун поведала ему правду, которую не каждый смог бы вынести: вино было смешано с кровью его детей, а мясо было плотью от плоти его. Когда слова ее стихли, с высокой скамьи раздался оглушительный стон. Гудрун наклонилась к Атли: «Ты больше никогда не посадишь мальчиков на колени, не увидишь, как маленькие принцы украшают копья и вычесывают лошадей в конюшне. Можешь ли ты теперь понять мою утрату, Атли? Можешь ли ты оценить глубину моей ненависти к гуннам? Любой кары будет мало для такого жестокого правителя, как ты».

Атли назвал дочь Гьюки чудовищем и велел забить ее камнями, но ужас произошедшего парализовал его людей. Атли остался сидеть и напился до мертвецкого состояния, но спать ему оставалось недолго. Он проснулся оттого, что в грудь его вонзился меч Гудрун; постельное белье напиталось его кровью. Теперь конунг испытал ее месть в полном объеме.

«Я перенесла множество страданий, будучи твоей женой; я попала в гущу интриг при твоем дворе, меня задевали, я лицезрела смерть моих братьев. Но, по правде говоря, наибольший гнев у меня вызывает то, что некогда я была замужем за Сигурдом, лучшим из людей, а теперь я каждое утро просыпаюсь в постели человека, которого едва ли можно назвать героем. Но я окажу тебе последнюю честь – я оберну твое тело в прекрасные ткани и в память о тебе превращу в погребальный костер весь этот дворец. Это меньшее, что я могу сделать». Тут Гудрун вызвала слуг, раздала им сокровища Атли и подожгла дворец, пока воины еще спали на своих скамьях. Они просыпались в суматохе, задыхались от дыма и рубили друг друга, а огонь все подступал. Так Гудрун отправила убийц своих братьев в Хель и покончила с войной между Гьюкунгами и гуннами.

Гудрун окружали одни убийства; она уже не хотела жить и, привязав к шее камень, зашла в море. Но норны замышляли иное, и волны вынесли ее на землю конунга Йонакра, где она вышла замуж за короля и родила ему трех сыновей. Ее дочь от Сигурда, Сванхильд, тоже прибыла ко двору Йонакра и росла здесь, в его доме. У Сванхильд были змеиные глаза ее отца, и, когда Гудрун нарядила ее в гуннское золото, она засияла подобно солнцу.

Когда подошло время Сванхильд выходить замуж, прибыло посольство от Ёрмунрека, конунга готов: просить ее руку от своего имени он отправил сына Рандвера. Сванхильд была обручена с Ёрмунреком – у Гудрун не было средств отвратить дурные предчувствия, – и на корабле посольство отправилось домой, везя Сванхильд на почетном месте. Путь в землю готов был неблизкий, и за это время Рандвер и Сванхильд стали любовниками. Когда делегация вернулась домой, властолюбивый придворный Ёрмунрека, Бики, тут же поведал конунгу о близости его сына с дочерью Сигурда. Ёрмунрек пришел в ярость. «Повесить его!» – закричал вождь. Прежде чем Рандвер оказался на виселице, он послал отцу охотничьего ястреба, очищенного ото всех перьев; когда птица оказалась в руках правителя, тот осознал смысл послания: убийство собственного сына несло величайший вред ему самому, ибо грозило оборвать династию. Но понял это Ёрмунрек слишком поздно: Бики тотчас же исполнил приказ, и Рандвер уже болтался в петле. Еще более позорную смерть Бики уготовил предполагаемой невесте. Бурлящий гнев конунга должно было успокоить зрелище того, как прекрасную женщину топчут лошади. Но даже необъезженные лошади не подходили к Сванхильд, пока она смотрела на них немигающим взглядом Вёльсунгов. Лишь когда на голову ей надели мешок, лошади утратили страх, и их копыта втоптали в грязь изувеченный труп дочери Сигурда.

Зеница ока Сванхильд (Андерс Цорн; Сванхильда, 1913)

Когда вести об этом достигли Гудрун, она созвала сыновей, рожденных от Йонакра. Их звали Хамдир, Сёрли и Эрп. Она обрушилась на них, обвинив юношей в трусости и в том, что они не ринулись отомстить за смерть своей сестры. Их дядья, Гуннар и Хогни, не стали бы думать дважды, прежде чем защитить честь семьи. Хамдир напомнил Гудрун, что она была куда менее восторженного мнения о своих братьях, когда те убили Сигурда, и что она сама в ярости убила собственных детей от Атли – их единоутробных братьев, которые могли бы помочь отомстить готам. «Ты потеряла свою дочь Сванхильд, а теперь отправляешь на верную смерть нас – последних твоих сыновей. Не думаю, что это принесет тебе облегчение». Но, когда слова эти были сказаны, братья вскочили в седла своих коней; в их глазах горел огонь войны. Гудрун так зачаровала их доспехи, что лезвия готов не могли бы с ними совладать, но один из ее сыновей погиб еще до того, как юноши покинули пределы королевства: молодой Эрп стал забрасывать их вопросами о том, как ему помочь своим старшим братьям, и те зарубили его, сочтя, что от него не будет никакого толка. По этой причине сыновья Гудрун приехали ко дворцу Ёрмунрека ослабленными и в тягостных думах; хотя они застали конунга врасплох и отрубили ему руки и ноги, тот остался жив – а Эрп наверняка прикончил бы его.

«Ты потеряла свою дочь Сванхильд, а теперь отправляешь на верную смерть нас – последних твоих сыновей. Не думаю, что это принесет тебе облегчение».

У смертельно раненного Ёрмунрека оставались еще силы для того, чтобы поприветствовать вошедшего в его дворец одноглазого старика, по-видимому не заметившего сражения. Старик снял шляпу и прошептал что-то на ухо умирающему конунгу; так Ёрмунрек узнал секретный способ убить сыновей Гьюкунга. На последнем дыхании он отдал приказ забить братьев камнями, ибо железо не могло причинить им вреда. Так братья встретили свой конец во дворце готов – Хамдир в одном его углу, а Сёрли в другом, – и с ними оборвался род Гьюкунгов, как и определил Один.

Гудрун осталась теперь одна – подобно дереву зимой, с которого осыпались все листья. Она добилась отмщения для Гьюкунгов и взяла верх над всеми своими врагами. Но также она стала свидетельницей падения двух великих домов; ничто не вернуло Сигурда и не могло облегчить ее боль от осознания того, как могла бы сложиться жизнь, поступи она иначе. На этот раз она решила собрать погребальный костер и проверить, позволят ли ей норны наконец покинуть этот мир и воссоединиться со всеми теми, кого она потеряла. Какой прием получит дочь Гьюки, было неясно.