Константин Консон - Корах. Роман о времени

Тогда решили Амрам и Йохевед, что через дочь говорит с ними господь, и сошлись вновь. Вскоре в семье родился мальчик, которого в течение трех месяцев удавалось укрывать от рыскающих повсюду солдат фараона.

Однако не так-то легко было прятать подрастающего младенца, начинающего кричать все громче. Уши у надсмотрщиков были везде, и в любой момент могло случиться непоправимое. Совершенно обезумев от бессонных ночей, понимая, что загнана в угол и помощи ждать неоткуда, Йохевед положила малыша в плетеную ивовую корзину и, пока тот спал, отнесла его на берег Нила. Мужа не было дома, иначе он непременно пошел бы с ней, а это могли заметить.

Расположившись на низком берегу у самой воды, она взяла ребенка на руку и прикрыла платком. Другой рукой, боясь разбудить младенца, женщина замазала корзину смолой с овечьим жиром, сделав ее непроницаемой для воды. Изнутри она утеплила ее мехом, так что получилось что-то вроде аистова гнезда. Ребенок спал, мерно посапывая, а Йохевед предстояло осуществить то, чего руки делать никак не соглашались. Она положила мальчика в корзину, взяла ее с двух сторон и бережно поставила на воду. Сразу же почувствовалась сила потока, даже здесь у берега, и стало ясно, что едва она разожмет пальцы, корзину тотчас унесет течением.

Йохевед сидела на корточках, по щиколотку в воде, время от времени озираясь, не понимая, кого она хочет или боится увидеть. Пальцы не слушались, вцепившись мертвой хваткой в края маленького гнезда. Вдруг руки сами выдернули корзину из воды. Она упала рядом и захлебываясь слезами накрыла собой ребенка. Ее трясло от холода, хотя утро уже принесло жаркий воздух пустыни. Так прошло несколько минут, но она не могла пошевелиться. Ни одно движение, способное отпустить мальчика, не давалось ей, и она только чувствовала, как все внутри нее рушится, падает в воду и уносится равнодушным течением в никуда.

В этот момент ласковые детские руки погладили ее по голове. Она встрепенулась и увидела дочь Мирьам. Та аккуратно взяла один конец корзины, а Йохевед не отпускала другой. Они осторожно поставили корзину на воду, и Мирьам положив свою маленькую ладонь на вцепившиеся в ивовые прутья пальцы матери, погладила их, и они сами собой расцепились. Корзину с малышом тут же подхватило течение и, медленно вращая, понесло вдоль камышового берега.

Так рассталась Йохевед из дома Леви с младшим своим ребенком, пустив его по реке и вручив воле небес его судьбу, и как оказалось, судьбу всего своего народа. А маленькая Мирьам, продолжая наблюдать из зарослей тростника, сопровождала гонимый волной и течением ковчег до самой его пристани – купальни дочери фараона. Там мальчик был найден, извлечен из корзины и впоследствии оставлен в царском дворце. Мирьам же уладила дело со вскармливанием, приведя в качестве кормилицы свою мать Йохевед. Когда младенец подрос, Йохевед вернула его дочери фараона и сказала: я дала ему имя Моше – ведь из воды ты вынула его, под шелест камышей в уютной купальной гавани 31 31 Имя Моше означает извлеченный или спасенный из воды ( ивр .) .

Так и осталось неясным, какими путями вошла в Кораха эта история. Даже самому себе не смог бы он объяснить, откуда она возникла в его сознании и как легла ему на сердце. Она просто явилась в мир, и он уловил ее как знак свыше, а потому считал себя ее свидетелем.

И еще он был свидетелем страданий. На своем посту при казначействе Корах аккуратно и регулярно искал возможностей облегчить бедственное положение соплеменников. Он понимал, что не может радикально изменить жизнь иврим, и наверное, еще долгие годы придется им нести тяжелое и непристойное бремя рабства. Но знал он также и то, что в момент, когда подобно всепроникающим струям дождя, проникло в него знание о Моше, Небеса ниспослали миру долгожданное противоядие.

Древние сказания, пережившие века и эпохи. Корах снова и снова возвращался к ним, чтобы подсмотреть, свериться, зачерпнуть из неиссякающего колодца. Уже ко времени их пребывания в самой процветающей цивилизации мира запас историй казался настолько бездонным, что вряд ли нашелся бы человек, способный удерживать в памяти все их многообразие. В течение тысячи лет потомки Шема, первенца Ноаха, говорили об одних и тех же вещах, спорили, учились – а источник продолжал питать человеческую мысль. Оставалось лишь удивляться, насколько происходившее с Корахом и его народом, уходит корнями в идеи, подаренные людям Богом, аккуратно сохраненные и бережно пронесенные через поколения до дней египетского рабства.

Знаменитые, на разные лады рассказанные сюжеты – величественные, загадочные, странные, часто непонятные, кровавые, нелепые. Историческая действительность, переплетенная с мифами, притчами и сказками – все увязано в один клубок, который начни разматывать – откроются новые слои, неожиданные ракурсы, глубинные уровни понимания. И так век за веком.

Что же оставалось ему, чиновнику правительственной канцелярии, где найти себя в этом медленно, но непрерывно движущемся потоке? Не в изменяющемся ли характере героев? Не в оживших ли перед его глазами участниках, таких древних, что взгляд туда терялся в миражах бескрайней пустыни? Он смотрел на своих предков через призму времени, разглядывая их до мельчайших деталей, вживаясь в их поступки, пытаясь разобраться в хитросплетениях донесенных мифов. При этом внутри у него что-то происходило, структуры его души приходили в движение, разминались, потягивались, наливались силой.

“История – это мир, придуманный душой, когда ей тесно в рамках реальной жизни”, – подумал он однажды.

Скупая на эмоции традиция не рассказывала о вещах очевидных, до которых можно было дойти самостоятельно; она доносила нетривиальное, без чего нельзя было обойтись. Оттого и действия персонажей выглядели подчас непонятными, а их мотивация не вполне ясно прослеживалась. К тому же предмет изучения относился к сферам духовным, а потому отсутствовала четкая хронология – многие события происходили словно бы одновременно, и лишь разобравшись в причинно-следственных связях, можно было постичь их смысл.

Но мертвы абстрактные законы, даже если они надиктованы Богом. Лишена жизни логическая казуистика пока не населяет ее человек, покуда не приходит он в райский сад с молитвой о дожде и не запускает потоки живой энергии в потенциально совершенный, но пока еще статичный мир. Поэтому только осмысливая внутреннюю эволюцию, побуждения, мотивацию, примеряя на себя образы живых людей, Кораху удавалось заглянуть за кулису мира, почувствовать и понять работу его скрытых механизмов.

"Мысль, – считал он, – самая мощная после любви сила, смелость ума оформлять словами образы, это то, что отличает мир от хаоса".