Яся Белая - Сны Персефоны

Она не смотрела на него, но была уверена: он не сводит глаз – таким тяжёлым ощущался его взгляд.

Кора сжала руку Гермеса, словно набираясь у него силы, и произнесла:

– Я не захочу.

И всё-таки вскинула на Аида взгляд – словно метнула изумрудные кинжалы. Но они разлетелись в осколки, ударившись о глухую чёрную стену отчаяния.

«Я знаю», – прочла она в его глазах. И покачнулась.

Гермес подхватил её и понёс к выходу из аида, но она нарушила правила этого мира, оглянулась и увидела согбенную фигуру. Он стоял на коленях, закрыв лицо руками – побеждённый, брошенный, бесконечно одинокий. И вокруг него каплями крови рассыпались зёрна граната. Она поспешно отвернулась, потому что увиденное укором давило на сердце.

Наверху мать расцеловала её. Они обе плакали, обнявшись. Кора не могла нарадоваться солнцу, свету, цветам. Настоящим, с корнями. Материнским ласкам, свежим запахам. Мать крепко обнимала её, давая понять, что никогда не отпустит. Деметра и вправду расспросила Аскалафа, кто он и зачем марает её благостный мир своим уродством, как «этот»… Выслушала дрожащего парня спокойно, почти буднично. И так же буднично превратила в ящерицу.

И поскорее увела свою дочь подальше от этого проклятого места. Чтобы та позабыла весь ужас, что ей пришлось пережить.

Но Подземный мир не желал забываться. А особенно – его Владыка. Он являлся ей каждую ночь во снах и горячечно шептал, скользя кончиками пальцев по её волосам: «Богиня… Я раньше не знал, как это – преклоняться»…

И постепенно приходило осознание.

Кора спрашивала мать:

– Тебя мужчина называл когда-либо богиней? Преклонялся перед тобой?

Деметра хохотала:

– Сотни мужчин зовут меня богиней и преклоняются. Только все они – смертные.

– Я говорю о боге.

Деметра замерла, потом тряхнула золотыми локонами и ещё раз хохотнула, но уже не так уверено:

– Ну и выдумщица ты у меня, Кора.

Только она не выдумывала.

А потом были Арес и Аполлон. Они и до похищения сватались к ней, но получили тогда решительный отворот поворот из уст Деметры. Теперь явились попытать счастья вновь.

Сначала пришёл Арес: обозвал её «девкой», заломил руки и норовил залезть под юбку. Только появившаяся вовремя Деметра спугнула его. Следующим нарисовался Аполлон: сочинял красивые стихи, сравнивал её с нежным цветком, а себя – с ярким солнцем, согревающим этот цветок. Кора не оценила столь возвышенных метафор. Мусагет удалился, бормоча, что художник всегда одинок и не понят.

К осени Кора поняла, что сердце её полно тоски по нежным прикосновениям, страстным поцелуям и такой отчаянной любви, что светилась в чёрных глазах.

Когда он вновь поднялся на поверхность, чтобы выслушать волю Зевса – а Деметра собрала целый совет богов, потому что дочери предстояло уходить в Подземный мир, – Кора сама выбежала к нему навстречу из залы, где заседали боги. Каким-то чутьём угадала – придёт! Сегодня!

И кинулась вперёд ровно в нужный миг. Выбежала и замерла, увидев: он осунулся, побледнел, под глазами лежали тёмные круги. Сейчас, освещённый ярким солнцем Олимпа, он выглядел ещё более некрасивым и неуместным здесь. Он и сам это чувствовал – сутулился, словно хотел стать совсем незаметным. Но всё-таки нашёл в себе силы улыбнуться ей. Улыбка удивительно преобразила его: он словно помолодел на несколько лет и стал таким красивым, что яркие олимпийцы меркли на его фоне.

– Я уйду с тобой, – сказала она, протянув ему руку.

Он осторожно взял её ладонь и нежно коснулся губами – перевернул и поцеловал в самый центр.

– Из-за зёрен граната? Или потому, что так решил Зевс?

– Нет, потому что ни с кем больше я не могу чувствовать себя настоящей богиней, – и она шагнула к нему, шатнулась и попала в крепкие объятия, он прижал её к себе, коснулся волос. – Потому что я хочу быть твоей женой, Аид, мой Владыка, мой муж, мой господин.

А потом они поцеловались. И пролетавшая мимо Ирида раскинула над ними свою радугу.

Так Кора обрела корни – глубокие, крепкие, надежные, и стала Персефоной – его Подземной Весной, умеющей миловать и убивать…

Афина входит почти бесшумно. Осторожно кладёт ключи на тумбочку в прихожей, проходит в комнату, не включая свет.

Я подаю знак:

– Не сплю.

Тогда она подходит и садится рядом на диван, берёт за руку. Она всегда чувствовала ответственность за меня – как за младшую сестру.

– У меня две новости – плохая и очень плохая, – невесело иронизирует, – с какой начинать?

– С менее плохой, – прошу, понимая, что не готова выслушать нечто страшное.

– Помнишь те камни, что мы нашли в разрушенном блоке Макарии?

Киваю – как же не помнить это инфернальное зелёное свечение? До сих пор не покидает ощущение тревоги.

– Они – не земного происхождения. У смертных просто нет знаний, позволяющих создать подобное. Но и не божественного.

– Какого же тогда? – спрашиваю, замирая.

– Это технологии Звёздного Чертога.

Холодею, с ужасом думая, какая же тогда ещё более плохая новость. Думаю, наверное, слишком громко, но богине, которая родилась из головы Зевса, не нужно слышать вопрос, чтобы ответить:

– Афродита исчезла. Прежде чем Аид туда добрался. Он шёл по-божественному.

– Значит…

– Только одно… Вернее, только один из нас, олимпийцев, был вхож в Звездный Чертог…

Только теперь доходит – Аид не был олимпийцем. С тех пор как он вытянул свой мрачный жребий, Подземный мир сделал его своим. Значит, кто-то должен был представлять и Олимп. Кто-то очень шустрый, успевающий везде, пользующийся иногда шлемом-невидимкой моего мужа, умеющий ходить между мирами…

– Гермес! – ошарашивает меня догадкой.

«Да», – читаю в серых глазах.

– Но зачем ему?

– Затем, – печально отвечает моя воительница, – что если соединить Слово, Юность и Любовь может получиться оружие пострашнее, чем всё то, что за последнее время навыдумывали смертные.

Да – бесшумное, мягкое, необычно привлекательное, отрывающее от жизни, уносящее на летние луга, на Элизуим, под мертвые солнца и к траве без корней…

Сон четвёртый: этот туман похож на обман…

Туман густой, как студень. Хоть режь ножом. Ей приходилось буквально раздвигать туманные хляби, чтобы сделать несколько шагов. Туман пугающ. Он – дыхание Эреба 23 23 В греческой мифологии олицетворение вечного мрака, а также первотуман. .

Туман манил, уводил и насмехался. И юная богиня, которая пыталась найти выход, разорвать густую пелену, выбраться из-под власти наваждения, смешила его. Он знал – у неё ничего не выйдет. Туман слишком плотно обвил её своими щупальцами. Совсем скоро утащит в бездну, где она не сможет дышать. Потому что нельзя дышать, если у тебя вырвано сердце. А он – вырвет, сможет, осталось чуть-чуть…