Яся Белая - Сны Персефоны

С маленькой богиней так весело играть.

«Куда ты спешишь, Кора? – будто спрашивал он. – Остановись. Мне есть, что тебе показать».

И дразнил её картинками: то темноволосый мужчина занимался любовью с зеленокожей нимфой, то рыжеволосая девушка отдавалась прекрасному юноше посреди цветочного луга…

Кора не хотела видеть. Она закрывала глаза, мотала головой.

«Нет! Всё это неправда!»

Туман хохотал. Туман подсовывал ей новые картины – тьму, воющее отчаяние, невозможность исправить…

Кора не верила. Она убежит туда, где всё хорошо, туда, где будут тёплые объятия и страстные поцелуи. В свой стабильный Подземный мир. Ещё немного. Она сможет. Там она обретёт силу. Там она станет… «Чудовищем!» – хохоча, подытожил её мысли туман. И показал новую картину: чудовище нависает над красивым юным богом, его грудь пронзает острый железный шип, тёрн оплетает его совершенное тело колючими ветками, с алых полных губ несчастного капает ихор, а его глаза молят о пощаде. Только чудовища не ведают этого слова. Чудовища умеют только одно – убивать.

Кора упала на колени и закрыла глаза руками. Она не хочет видеть. Не хочет знать. Туман вокруг неё – неправильный, словно Мом-Кривляка 24 24 В древнегреческой мифологии бог насмешки, злословия, критики. Сын Нюкты и Эреба, брат Гипноса. скачет подле со своими ужимками и поддёвками. Только вот Мом, решивший как-то раскритиковать Афродиту, не нашёл в ней ни одного недостатка и лопнул от злости.

Туман ухмыльнулся: «Думаешь, бог, дитя Эреба и Нюкты, мог так просто исчезнуть?»

Кора покачала головой: изгнать голос, избавиться от ненавистного собеседника, не слышать…

Но Туман не собирался умолкать:

«Лопнув, Мом стал по-настоящему великим. Теперь он воистину вездесущ. Он может вселиться в любого – смертного или даже бога. И тот сам начнёт играть и насмешничать. Это же весело. Так весело. Вот она – истинная власть».

И тогда Кора вскинула глаза и вгляделась в туман: он переливался, менял форму – вот златокудрая красавица кривит идеальные губы в усмешке, вот бог в крылатых сандалиях прикрывает улыбку тонкой ладонью…

Им весело, а ей страшно. От насмешек не уйти, не спрятаться, они преследуют тебя, как эринии, и жалят так же больно, как их бичи.

И не стоит молить о пощаде – чудовища не знают такого слова…

В последнюю неделю сны такие, что лучше не спать. Но если я не буду спать, Аид привяжет меня к кровати. Угрожал недавно, поймав на кухне нашего «штаба», где я сидела в кресле, обхватив остывшую чашку какао. Конечно же, утащил меня в постель и лично проследил, чтобы Гипнос не поскупился, когда плескал на меня из своей чашки. И я знаю, что это не пустые угрозы – действительно ведь привяжет.

Только пусть, всё равно сегодня я не смогу уснуть: не хочу вновь и вновь возвращаться в тот кривляющийся туман. К тому же чары Гипносова настоя больше на меня не действуют.

Поэтому встаю с кровати, в который раз оглядывая нашу с Аидом новую спальню – по-военному аскетичную.

После того случая, когда в подвале нашего загородного дома произошёл взрыв, все перебрались сюда – на подземную базу. У Аида она уже давно: надо же где-то изготавливать молнии для Зевса или стрелы для Аполлона. Вот в глубине подземелий, где проходили сотни рудоносных жил, и устроилась наша база. Кроме непосредственно горячего цеха, где царствовал Гефест, 25 25 Гефест (Hephaistos) – бог огня и металлических изделий, покровитель кузнечного ремесла, сын Зевса и Геры, а по некоторым мифам – сын одной Геры (поэтому называется Apator, т. е. не имеющий отца). Гефест родился хилым и хроменьким. В гневе сбросила его Гера в океан, но морские богини Фетида и Эвринома подхватили несчастного, перенесли в глубокий грот и выходили. Гефест вырос отличным мастером, и сделал много нужных вещей для богов. А ещё – женился на самой красивой богине Олимпа Афродите. тут ещё располагался и главный центр управления «Системой отслеживания богов». Когда Аид с Тотом её придумали и показали Зевсу, Верховный Владыка, говорят, радовался как ребёнок. Ещё бы – теперь каждого заговорщика можно вычислить заранее. У Аида, конечно, была своя причина запустить «С.О.Б.», однако распространяться он о ней не стал.

Сюда же, под землю, после примирения с Зевсом прибыл и Прометей. Несмотря на прощение, дарованное Повелителем Неба, места на Олимпе ему по-прежнему не было. Хотя там и оставалась сероглазая богиня, которая когда-то наделила дыханием его слепленных из глины человечков 26 26 Согласно Гесиоду, Прометей вылепил людей из земли, а Афина наделила их дыханием. . На базе Прометей отвечал за ядерную физику и генетические исследования. И Афина с удовольствием помогала ему на этом поприще. Она больше не желала оставаться для державного отца только мудрой войной, оружием, которое бросали в бой, когда требовалось. Ей куда больше нравилось трудиться в отделе исследований и целоваться с голубоглазым титаном.

Вскоре к подземной команде присоединился и Геракл. Несмотря на своё вознесение и щедро дарованное бессмертие, он чувствовал себя лишним на Олимпе. Там было слишком много позолоченной лжи, а честный и прямой герой не выносил её.

«И опять же – дочь под присмотром», – мотивировал Геракл своё появление у нас. На что Макария ответила недовольным фырканьем: никак не могла простить ему женитьбу на Гебе – невозможно считать мачехой ту, кто на вид едва ли не моложе тебя.

В общем, вот такая разношёрстная братия собралась за последние тысячелетия в Подземном Царстве. И вызовы нового времени способствовали тому, чтобы все держались вместе и придумывали методы противодействия проказам суровой реальности.

Сейчас же, когда исчезли сразу три богини и стало известно, кто стоит за этим, некоторых приходилось сдерживать в буквальном смысле – Гефест размахивал своим громадным молотом и грозился выщипать перья у крылатых сандалий кое-кого, Геракл же просто собирался с этим кое-кем поговорить по-мужски, похрустывая могучей шеей и разминания кулачищи. Тот же просто сидел в углу, обхватив голову руками, и смотрел прямо перед собой. У него не только пропала любимая жена, его предал лучший друг – ведь он доверял Гермесу как родному брату.

В общем, дела творились такие, что любой потеряет сон.

Поэтому я тащу с постели одеяло, закутываюсь в него, чтобы прикрыть пижаму с чиби-Аидиками, погружаю ноги в тёплые пушистые тапочки, на которых щерятся фетровыми зубами три морды Цербера, и спускаюсь вниз, туда, где Аид колдует возле «С.О.Б.». Сейчас, когда все его помощники повалились с ног, лап, копыт, он один остался бдить. Иногда я спрашиваю себя или трясу Гипноса: спит ли мой Владыка когда-нибудь? И никогда не получаю ответа.