Народное - Курдские сказки, легенды и предания

— Ах негодники! Вы почему так рано вернулись?

И слышит в ответ:

— Дорогой ага, да продлит бог твою жизнь, на сегодня у вас работы нет.

― Как это нет? ― Изумился ага.

— Мы твое поле разделили на части: одну часть решили скосить завтра, вторую ― послезавтра; третью ― послепослезавтра, а на сегодня у нас работы не было.

Зап. в июле 1982 г. от Рфате Дари (см. № 147).

Встретились два пастуха из соседних деревень. Спросил один другого:

― Ты часто купаешься?

— Как поднимусь в горы, на кочевье, ― раз и когда спущусь в долину ― раз.

— Братец, да ты прямо, как уточка, купаться любишь!

Зап. в июне 1982 г. от Сыло Коро (см. № 130).

Один человек пришел в город Алеппо 381 381 Алеппо ― город в Сирийской Арабской Республике. покупать себе красную шапку. Долго ходил он по базару, наконец, нашел. Спросил у торговца:

— Сколько стоит?

— Десять монет.

— Дороговато, не возьму.

— Обойди весь город, ― говорит торговец, ― найдешь дешевле ― купи.

— А найдешь такую же большую, как у меня, голову, тогда и продавай по своей цене.

Зап. в мае 1982 г. от Хасане Хано (33 года) в г. Африне; р-н Джебель (Сирийская Арабская Республика).

Жили в одной деревне бедные крестьяне. Один из бедняков умер во время корфа 382 382 Корф ― время, когда после уборки урожая зерна сельская беднота собирала на скошенном поле колосья и солому. . Не выдержал сосед-бедняк, упрекнул покойника:

— Весь год держался, не помирал. И надо ж было скончаться в такие благодатные дни, когда можно собирать оставшиеся от урожая стебли!

Зап. в августе 1979 г. от Мамаде Чоло (см. № 116).

Принес крестьянин шерстяную пряжу красильщику:

— Покрась ее.

— А в какой цвет? ― спросил красильщик.

— Только не в красный, не в зеленый, не в синий и не в черный.

Видит красильщик: крестьянин перебрал все цвета, ни одного не оставил ― подумал и ответил:

— Хорошо, покрашу.

— А когда будет готово?

— Только не в понедельник, не во вторник, не в среду, не в четверг, не в пятницу, не в субботу и не в воскресенье, а так в любой день ― пожалуйста.

Ничего не оставалось крестьянину, как молча забрать свою пряжу.

Зап. в августе 1979 г. от Мамаде Чоло (см. № 116).

У бедняка Гасана Чармо была коза, повел он ее на продажу. По дороге встретились ему три плута. Один из них и говорит:

— Гасан, ну и выбрал ты время козу продавать. Завтра вода поднимется, конец света наступит. Неужели не слышал? Давай лучше зарежем козу и устроим пир.

Так и сделали: наелись, выпили. Потом весельчакам стало жарко, они разделись и пошли купаться. Пока они плескались в воде, Гасан взял да и сжег их одежду. Вышли они из воды, смотрят, а одежды нет.

— Гасан, ты зачем сжег нашу одежду? Как же мы теперь пойдем?

— А на что вам одежда? Все равно завтра всемирный потоп, ― спокойно ответил им Гасан Чармо.

Зап. в июле 1957 г. от Отаре Шаро (см. № 67).

Жил некогда крестьянин. Много детей было у него, а все имущество составлял один гусь, которого он долго откармливал. Как-то в доме крестьянина не осталось ни крошки хлеба — пусто, хоть шаром покати. Зарезали они с женой единственного гуся, поджарили и на стол поставили. Все бы хорошо, да только хлеба нет, а о соли и говорить нечего. Сказал хозяин жене:

— Как же есть гуся без хлеба и соли? Снесу-ка я лучше его аге, а взамен хлеба попрошу.

Взял он гуся под мышку и со словами: «Ну, я пошел, бог мне в помощь» ― вышел из дому.

Пришел крестьянин к аге, сказал ему:

— Ага, я твой слуга, принес тебе гуся. Это все мое имущество, пожалуйста, не отказывайся.

— Спасибо тебе, добрый человек. Только ты сам должен разделить его так, чтобы никто не остался в обиде.

А семья аги состояла из шести человек: жена, он сам, два сына и две дочери. Крестьянину дали нож, и все расселись в ожидании дележа.

Отрезал крестьянин голову гуся, протянул ее аге:

― Ага, это тебе, как главе этого дома.

Отделил крестьянин шею гуся и говорит жене аги:

— Ханум, ты хозяйка этого дома, возьми, пожалуйста, свою долю.

Затем он отрезал ноги, протянул сыновьям аги и сказал:

— Вы ― опора отца и должны идти по его стопам, потому ноги вам отдаю.

Крылья гуся протянул крестьянин дочерям аги:

— А вы, девушки, скоро улетите из отцовского дома, вам и отдаю крылья.

— А мне, глупому крестьянину, кости да кожа, ― закончил он.

Так ему и остался весь гусь. Ага поблагодарил крестьянина за справедливый дележ, щедро одарил его, дал хлеба и отпустил домой.

Услышал об удаче этого бедняка богатый крестьянин, и зависть обуяла его. Захотелось и ему получить подарки от аги.

Зарезал он пять гусей, зажарил и принес аге.

Спросил ага:

— Что тебе нужно, почтенный?

— Я твой слуга, ага, принес тебе пять гусей в подарок.

— Спасибо тебе, брат. Только раздели этих гусей между всеми нами так, чтобы никто в обиде не остался.

Подумал, подумал богач и сказал:

— Нет, ага, не умею я делить.

Тогда ага послал за бедняком. Тот пришел, ага и говорит ему:

— Ну, теперь ты дели пять гусей между моими домочадцами, но так, чтобы все остались довольны.

Протянул крестьянин гуся жене и мужу, сказал:

― Теперь вас стало трое.

Дал он второго гуся двум сыновьям и промолвил:

— Теперь вас стало трое.

Третьего гуся отдал дочерям аги и сказал:

— И вас стало трое.

Оставшихся гусей взял себе и сказал:

— Теперь и нас стало трое.

— Молодец, ― сказал ага. ― Ты всем дал гусятины и себя не забыл.

Ага одарил бедняка подарками, а богача выгнал из дому.

* Зап. в ноябре 1976 г. от Брое шейха Давреша (см. № 86).

Шил-был падишах. Как-то он объявил:

— Кто сумеет сшить падишаху одеяло точно по его росту, за того он выдаст свою дочь.

Многие юноши пытались сшить такое одеяло, но падишах поджимал ноги, и одеяло оказывалось длинным. Неудачникам падишах приказывал отрубить голову. Немало молодых людей расстались с жизнью.

Один юноша как-то сказал своим домочадцам:

— Сошью-ка и я одеяло для падишаха.

Родные и просили, и приказывали отказаться от этой затеи, но он стоял на своем.

Сшил он одеяло, прихватил розги и отправился прямо во дворец к падишаху. Поздоровался.

Падишах сказал:

— Мне жаль тебя, юноша, еще не поздно, откажись примерять на меня одеяло. Ведь никому еще не удавалось сшить одеяло по моему росту.

― Падишах, твои приказ еще в силе? ― спросил юноша.

— Да. сын мой.