Автор неизвестен - Махабхарата. Рамаяна

О Равана, тот, за которым твои супостаты
Престрашные с виду шагают, косматы, хвостаты,

Воитель по имени Чанда, свирепый, всевластный,
Смельчак, предводитель дружины своей разномастной.

Он двинуть надеется тьмы обезьян красно-медных,
И черных, и желтых — на Ланку, при кликах победных,

И в бездну морскую обрушить останки твердыни.
Так Ланке твоей удалец угрожает в гордыне.

Другой, желто-бурый, гривастый, как лев, не мигая,
Взирает на город, очами его обжигая.

И кажется, будто не выстоит, испепелится
Внезапно объятая пламенем наша столица.

Живет этот Ра́мбха в лесах, расцветающих пышно,
В том крае, где горы вздымаются — Сахья и Кришна.

Сто раз по́ сто тысяч быков обезьяньего рода
Собрал он и уйму полков сколотил для похода!

Ужасные ратники Рамбхи свирепой осанкой
Свою изъявляют готовность разделаться с Ланкой.

А этот, ушами прядущий, зевающий гневно
Храбрец обезьяний, встречающий смерть повседневно,

Бестрепетный воин, исполненный бранного пыла,
Что рать приучил не показывать недругам тыла,

Что скалится, великосильный, не ведая страха,
Как палицей, крепким хвостом ударяя с размаха, —

Достойный Шарабха. От века владеет он чудной
Горой под названьем Салвейа, как царь правосудный.

Несметную силу привел он, поставив под стяги
Четыреста раз по́ сто тысяч ревущих в отваге
Своих обезьян, что зовутся «лесные бродяги».

О раджа! Кто блещет в кругу предводителей рати,
Как Индра могучий в кругу небожителей братьи,

И, словно литаврами, ревом своим непрестанным
Скликает ветвей обитателей к подвигам бранным?

Вожак обезьян громогласный, рыкающий дико
Пана́са, прекрасной горы Пария́тра владыка.

Одних воевод пятьдесят сотен тысяч привел он,
Да каждый — с полком и безмерной решимости полон!

Чье войско — второй океан, сотрясаемый бурей?
Как звать полководца, что ростом подобен Дардуре
И рать озаряет, блистая, как солнце в лазури?

О царь, пред тобою воитель, чье имя Вината:
Из Вены, реки благодатной, испил он когда-то.

При нем шестьдесят сотен тысяч бегущих вприскочку,
Ужасных в строю и подобных быкам — в одиночку.

Помериться силой тебя вызывает Кратхана,
Ведущая уйму полков и дружин обезьяна.

Не ставя своих ни во что, гордосильный Гавайя
К тебе приближается, ярости волю давая.

Могучее тело его поросло красномо́хрой
Косматою шерстью, как будто окрашено охрой.

И семьдесят раз по сто тысяч скликает он к бою,
И Ланке грозит, упоенный своей похвальбою».

Внезапная мгла опустилась мертвящим покровом
На поле, что было повито закатом багровым.

Но в сумраке ночи, гасящей дыханье живое,
Вражда и победы желанье усилились вдвое.

Свирепые ратники в битве ночной, беспощадной
Сшибались, рубились, окутаны тьмой непроглядной.

«Ты — ракшас?» — «Ты — кто, обезьяна?» — во мраке друг с другом
Они окликались, мечами гремя по кольчугам.

В бронях златокованых демоны с темною кожей
На горы огромные в сумраке были похожи, —

Лесистые горы с обильем целебного зелья,
Где блеска волшебного склоны полны и ущелья.

На рать обезьянью, вконец ослепленные гневом,
Ужасные ракшасы лезли с разинутым зевом.

На ракшасах темных брони златокованы были,
Но войском Сугривы они атакованы были.

На древки златые знамен обезьяны кидались,
В коней, колыхавших густые султаны, вцеплялись.

В клочки разрывали они супротивные стяги,
Слонов и погонщиков грызли в свирепой отваге.

И стрелы, что были, как змеи, напитаны ядом,
Метали два царственных брата, сражавшихся рядом.

И ракшасов тьму сокрушили, незримых и зримых,
Опасные стрелы царевичей необоримых.

В ноздрях и в ушах застревая, взвилась крутовертью
Колючая пыль меж земной и небесною твердью.

Мешая сражаться, она забивалась под веки.
По ратному полю бежали кровавые реки.