Эпосы, легенды и сказания - Беовульф

тот бой победный,
работа ратная,

в жизни конунга:
набухли раны,

следы драконьих
клыков на шее,

горя, смердели,
и грудь покрылась

глубокими язвами —
яд змеиный

въедался в тело.
Вождь мудромыслый

под серыми скалами
сел на камень

вблизи кургана,
напротив жерла,

устья пещеры,
своды которой

на вековечных
столпах покоились.

Лицо владыки
и грудь водою

дружинник добрый
омыл из пригоршней

от крови, пролитой
героем в битве,

и снял с воителя
бремя шлема.

Промолвил Беовульф,
превозмогающий

смертную муку
(ему осталось,

он чуял, мало
земного счастья;

силы иссякли;
пришли к пределу

дни его жизни,
и смерть приблизилась):

«Имей я сына,
ему я мог бы

оставить наследье,
мое оружие,

наряд мой ратный,
тому, кто был бы

моим преемником!
Я пять десятков зим —

хранил державу,
и не единый

из сопредельных
племеводителей

не смел потревожить
меня дружиной,

грозить мне набегом!
Я мирно властил

и ждал урочного
срока и жребия:

не жаждал распрей
и лживыми клятвами

не осквернялся,
чему сегодня,

смертельно раненный,
я радуюсь в сердце,

ибо Создатель
не попрекнет меня

убийством родичей, —
так пусть же изыдет

душа из тела!
Спеши, о мой Виглаф,

сойди под землю,
в тайник курганный

под серыми скалами
(дракон, лишенный

своих сокровищ,
лежит, недвижный,

сраженный в сердце);
и я, увидев

казну издревнюю, [163]
насытив зренье

игрой самоцветов
и блеском золота,

возлягу рядом
и без печали

жизнь покину
и власть земную».

Немедля, – так слышал я, —
по слову конунга,

по воле правителя,
в бою израненного,

сын Веохстана
сошел в пещеру,

воин в кольчуге,
в рубахе сетчатой;

там, добродоблестный,
гордясь добычей,

увидел множество
колец, камений,

груды золота
и самоцветов,

сосуды дивные,
древние вещи,

вдоль стен стоявшие
в жилище змея,

чудные чаши
(канули в вечность

их обладатели!),
и шлемы ржавые

времен прошедших,
кольчуги траченные,

и уборы истлевшие
(таким богатством,

в земле сокрытым,
такой добычей

мог бы гордиться
любой из смертных!);

и там же знамя,
стяг златотканый

на крепком древке
над россыпью золота

солнцегорящий.
искусно шитый

сиял, озаряя
чертог обширный,

сокровищ вместилище,
жилище змея,

который сгинул,
мечом пораженный.

Тогда, – так я слышал, —
сложил дружинник

богатство курганное,
казну гигантов

в мешок, в кольчугу,
сосуды, чаши.

сколь мог осилить,
и взял слепящий

стяг светозарный,
поскольку Беовульф

ножом двуострым,
драконоборец,

сразил дозорного,
издревле стерегшего

холм сокровищный,
пламевержителя,

во тьме полыхавшего
дыханием пагубным

над тем курганом. —
чудище сгинуло.

Вышел воин
с кладью бесценной

из подземелья,
страхом терзаемый,

тревогой в сердце:
застать успеет ли

в живых владыку,
правителя ведеров,

без сил лежавшего
вблизи пещеры.

Золотоноша
нашел воителя,

истекшего кровью,
вождя всезнатного,

почти что при смерти;
он долго витязя

кропил водою,
покуда слово

из сердца воина
на волю не вырвалось;

и молвил Беовульф,
скорбный старец,

глядя на золото:
«Владыке Вселенной

хвала! – я вижу
эти сокровища

и славлю Господа,
Небоправителя,

в день мой последний
мне ниспославшего

победу в битве,
а эту добычу —

народу нашему!
В обмен на богатства

жизнь положил я —
теперь державу

сами храните! —
мой срок истекает!

Повелеваю
вам, ратоборцы,

мой прах и пепел
укрыть в кургане,

в холме высоком,
близ моря насыпанном

на Мысе Китовом, [164]
дабы отныне

то место звали
курганом Беовульфа

морескитальцы,
в ладьях плывущие

из дальних пределов
по темным водам».

Обруч ошейный
витого золота

вождь доброчестный
вручил воителю —

кольцом и обручем,
кольчугой и шлемом

он юного мужа
благонапутствовал;

«Ты – единственный
мой наследник

из рода Вагмундингов,
чье семя сгинуло,

Судьбою похищено:
в час предначертанный

ушли знатнейшие —
и я за ними!»

С последним словом
угасло сердце

мудрого старца;
осталось тело,

костра пожива;
душа отправилась

искать награды
среди угодников.

То было горем,
великой скорбью