Аввакум Петров - Житие протопопа Аввакума, им самим написанное

Блюдитеся, правовернии, злых делателей: овчеобразные волки Симеон и Епифаний. Знаю я Епифана римлянина до мору, егда он приехал из Рима. Тогда же учению его приложишася руководством Федора Ртищева и сестры ево Аннушки. А Семенка чернец оттоле же выехал, от римского папежа, в одну весну со мною как я из Сибири выехал. И вместе я и он были у царевы руки, и видев он ко мне царевы приятные слова, прискочил ко мне и лизал меня. Ия ему рек: «Откуда ты, батюшка?» Он же отвеща: «Я, отченька, из Киева». А я вижю, яко римлянин. У Феодора Ртищева с ним от Писания в полатке до тово щиталися, вся блядет по уставу римскому. И года с полтретья минув после тово, приходил со Артемоном от царя во юзилище ко мне, на Никольской двор. Не мог со мною говорить: Бог мне помогал ево посрамлять. И в беседах тех я ему говорил: «Вижу, яко римлянин ты, и беседа твоя яве тя творит». Отвеща и рече: «Вся земля Божия и концы ея». Да и россмеялся. Я Артемону подъя-вил: «Внимай, посланник, и зри, – враг бо есть Святыя Троицы». А им такия и надобе; заодно с Римом Москва захотела вражить на Бога, таковых себе и накликала. Да я не лгу: новых жидов в Москве умножилося, научили своему рукоделию комедию играть. А нас Бог избавил от них и посрамил их от нашей худости. Да что с ним сделаешь. А пошед Артемон кланяется низенько и прощается умильно в правду.

А егда же мя на судище привлекут, вся судии трепещут и ужасаются, яко отмудрова человека. А я и аза не умею протолковать и свое имя забыл, токмо надеюсь лише крепко на света Христа. Да егда мя волокут, так в то время докучаю ему, Богу моему: «Надежда, не покинь! Упование, не оставь!» А сам-таки молитву говорю. Как приведут пред них, так у меня загорится сердце-то, – не разбираю, патреархли или ин, понесу косить несеяный плевел посреде пшеницы растущ. Да и то в то время вспомню, что от юности в книгах читал. А с судища сошед, и забуду, что говорил. Опосле сказывают мне, и я лише смеюся пред ними и браню их от Писания. И рек: «Не боюся я дьявола и вас, боюся света Христа, он мне помощник на вас. Да уже мне иное вам и сказывать тово, кажитца, не хорошо, да нужда влечет. В Крестовой Никон да я да Кокошилов дьяк, много говоря, и льстя ко мне. А у меня горит сердце-то на него, сердито крошу. И он Кокошилову говорит: «Иван, а Иван, худа гадина протопоп сей, а пострадать мне от него». Ион ему супротив рек: «Да и ты-де, государь, учини ему конец». И он паки: «Нельзя, барте, – загорожено, бойся». Да и отпустил меня. В те поры я шапкою тряхнул: отрясаю, реку, прах, прилетит от ног моих. Да и пошел. Примись, реку, за меня такой-сякой, идучи говорю. А что сделаешь, нашу же братию многих погубил (Прянишниковский список. С. 330–333).

193 …передъ вселенъских привели меня патриарховъ, и наши всѣ тут же сидятъ… – 17 июня 1667 г. Аввакум предстал перед патриархами, заседавшими на церковном соборе, – Макарием Антиохийским, Паисием Александрийским (вселенскими патриархами) и Иоасафом II, Московским патриархом, незадолго перед тем избранным на том же соборе. Патриархи Макарий и Паисий прибыли в Москву 2 ноября 1666 г. по приглашению русских властей, стремившихся придать общеправославный авторитет собору, созванному для рассмотрения дел в русской церкви (лишения Никона патриаршего сана, избрания нового патриарха и осуждения старообрядцев). На Руси было хорошо известно, что бедные восточные патриархи ездят к русским царям главным образом за щедрой милостыней, которую неизменно у них получали.

194А и у вас православие пестро стало от насилия турскаго Магмета… Аввакум имеет в виду то обстоятельство, что с 1453 г., с момента завоевания Византийской империи турками (султаном Магометом), православное население восточных патриархатов находилось под властью магометан.

195А первые наши пастыри, якоже сами пятию перъсты крестились, такоже пятию перъсты и благославляли по преданию святых отецъ наших: Мелетия Антиохийскаго и Феодорита Блаженнаго, Петра Дамаскина и Максима Грека. – Здесь Аввакум называет те имена, к авторитету которых прибегали дониконовские издания Псалтыри с восследованием, включавшие в свой состав статью «Како лице свое крестити крестообразно и истово» и объяснявшие символику двуперстного крестного знамения ссылками на учение о крестном знамении блаженного Феодорита, епископа Киррского (V в.), на Мелетия, патриарха Антиохийского (IV в.), опиравшегося в борьбе с ересью Ария на символику крестного знамения, на защитника двуперстия византийского учёного инока Петра Дамаскина (XII в.), на авторитет русского просветителя и философа Максима Грека (1480–1556), автора «Слова, како подобает знаме-натися крестным знамением» и «Слова о сугубой аллилуие». …пятию перъсты… – имеется в виду сложение перстов правой руки: двух – в знак соединения божеского и человеческого начал в Христе, трёх – в знак Святой Троицы.

196Ещёже и московский помѣстный бывый собор при царѣ Иваннѣ… – Аввакум имеет в виду Стоглавый собор 1551 г., поместный собор русской церкви, в решениях которого было постановлено: «иже кто не знаменается двема персты, якоже и Христос, да есть проклят» (см.: Стоглав: Собор, бывший в Москве при великом государе царе и великом князе Иване Васильевиче (в лето 7059). СПб., 1997).

197…Гурий… иВарсонофий… казанские чюдотворъцы… – Во время Стоглавого собора архиепископ Казанский Гурий был епископом Смоленским и Брянским, а Тверской архиепископ Варсонофий – архимандритом казанского Спасо-Преображенского монастыря. Оба они причтены церковью к лику святых в 1595 г. В московском Казанском соборе был придел, посвящённый казанским чудотворцам Гурию и Варсонофию, и именно в этом приделе служил Аввакум при настоятеле собора Иване Неронове.

198 …Филипп, Соловецкий игумен, иже и митрополит Московской… – Во время Стоглавого собора Филипп был игуменом Соловецкого монастыря.

199 «Путче един… нежели тмы беззаконных!» – Сирах. 16:3.

200 …дьякъ Иванъ Уаровъ… – Дьяк Иван Уарович Калитин в свое время был человеком, близким к Никону. В 1660 г. он выступал свидетелем по делу Никона (см.: Дело о патриархе Никоне. СПб., 1897. С. 34).

201 …толмачю архимариту Денису… – Архимандрит Афонского Иверского монастыря грек Дионисий состоял переводчиком при греческих патриархах Макарии и Паисии, он прибыл на Русь в 1655 г. в качестве настоятеля греческого Никольского монастыря в Москве и затем принимал участие в исправлении русских богослужебных книг по греческим образцам. Влияние Дионисия на ход собора 1666–1667 гг. было весьма существенным. Он написал трактат против старых русских церковных обрядов, который был положен в основу постановлений («деяний») собора. Кроме того, он оказывал давление на патриархов Макария и Паисия, убеждая их выносить решения, нужные московскому правительству.