Игорь Шкляревский - Читаю «Слово о полку...»

Дочь Ярослава Мудрого Анна Ярославна — королева Франции, брак с королем Генрихом Капетом (1024 г.).

Новгородский князь Владимир Ярославич (1024—1052); жена — Ода, графиня немецкая, дочь Леопольда фон Штаденского.

Перемышльский князь Володарь Ростиславич (ум. в 1124 г.); жена — Лаура, княжна померанская.

Тмутороканский князь Ростислав Владимирович (отравлен в 1066 г.); жена — Ланка (Елена), принцесса Венгерская, дочь короля Белы I.

Как видим, русские князья XI и XII веков брачными узами были тесно повязаны с Западной Европой. Вся Киевская Русь до нашествия Орды была восточным европейским государством. Ведь брачные связи с европейскими дворами — это связи и торговые, и культурные. Научные знания Древнего Рима и Византии через Европу проникали в Киевскую Русь вместе с дорогими одеждами, винами и оружием. Ученые Древнего Рима и Византии давно толковали затмения, и эти сведения становились достоянием светского круга Древней Руси.

А теперь опять обратимся к астроному Л. А. Паниной. Вот что она пишет о солнечном затмении 1 мая 1185 года и о душевном состоянии Игоря Святославича в то время: «Установлено, что в распоряжении русских летописцев XII века были "Таблицы лунного течения". По ним велся календарь, рассчитывались Пасхалии, фазы Луны, устанавливались дни новолуний. Сохранился астрономический трактат XII века „Кирика, диакона доместика Новгородского Антониева монастыря, учение, им же ведати человеку число всех лет”».

Так что русский князь XII века мог обладать какими-то астрономическими знаниями, что и помогло бы ему сохранить спокойствие в критическую минуту.

Мы говорим: гениальное «Слово о полку Игореве», великое творение неизвестного автора . А в чем его гениальность? Почему это сочинение так волнует нас и удивляет сегодня?

Князь Новгородско-Северской земли Игорь Святославич со своей немногочисленной дружиной вышел в степь, преодолел страх перед затмением, разбил в степи небольшое половецкое кочевье, захватил добычу, а на следующий день был окружен и разбит основными силами половцев. Игорь попадает в плен и без особых приключений (с помощью половца Овлура) бежит из плена. В Путивле его оплакивает Ярославна. Игорь появляется в Киеве. Вот и весь сюжет «Слова о полку Игореве».

Автор «Слова...» укоряет честолюбивого Игоря и призывает русских князей к борьбе с общими врагами. Вот и все содержание, не считая отступлений о Всеславе, Изяславе, Ростиславе.

Почему же тысячи книг с увлекательными сюжетами и близко не могут стоять рядом со «Словом о полку...»? В чем его сила?

Перед нами — живой поток гениальных образов, сравнений, метафор; свободно текущий и все время меняющийся ритм — то плачущий, то рокочущий, грозный, стремительный, бегущий, летящий, наполненный гулом пространства; перед нами поэзия с ее удивительным и невозможным в реальности свойством — видеть все в целом, как бы издали, и одновременно видеть все мельчайшие детали... И удаленный, и приближенный (одновременно!) мир, что посильно только великой поэзии.

А звукопись?

С — с — щч — точно передают затихающий свист соловья, а в многократных г — р — р слышен вороний карк.

А вот явственно слышится топот и стремительный ритм скачки:

Буквы «Слова...» перекликаются, пересвистываются, создавая не только звуковые миражи, но и смысловые оттенки: червлёный стяг, белая хоругвь, червлёная челка, серебряное стружие — храброму Святославичу.

Рифмы нет, а строка летит, как стрела: «Кричат телеги в полуночи, рцы лебеди растревоженные...» Телеги скрипят, как лебеди! Какое точное и дерзкое сравнение! И как пронзительно передает этот удаляющийся в темноте скрип древнерусское слово рцы .

Помню, ночью на Днестре я лежал у костра, слушал скрип уходящего в темноту цыганского табора и вспомнил эти тревожные колдовские строчки.

Вещий Боян течет, струится белкой по родословному древу — в каждой строке «Слова о полку Игореве» загадка, свежесть поэзии, пронизывающей века.

«О, далеко залетел сокол, птиц избивая, к морю...»

Много раз про себя я повторял эту длинную жалостливую строку, заворожённый ее непонятной силой: О, далеко залетел сокол, птиц избивая, к морю ...

Как зримо и страшно говорит поэт о несчастном Изяславе:

Только гений, одарённый редчайшим чувством языка, может сказать: «Кликом поля перегородили!» Это половцы окружают дружину Игоря. Просто летописец сказал бы: половцы перегородили поля . Или: копьями перегородили поля . Но в том и тайна поэзии, что она перегораживает поля криком , — и ты все слышишь и видишь.

Вот еще одно печальное чудо поэзии, двойной образ — словно стоит над рекой воин, а в реке отражается пахарь. С этим образом перекликается и другой знаменитый образ «Слова...»:

На Немиге снопы головами стелют,

жизнь кладут на току,

молотят цепами железными,

веют душу от тела.

Как облака и тучи по тревожному небу Русской земли, плывут сравнения и метафоры неистощимой фантазии автора «Слова...»:

(… … … … … … … … … … … …)

(… … … … … … … … … … … …)

Что тебе Волгу веслами расплескать,

шеломами вычерпать Дон?

(… … … … … … … … … … … …)

«Поле под вами треснуло!» — говорит автор о мощной дружине Мстислава и Романа.

(… … … … … … … … … … … …)

(… … … … … … … … … … … …)

Всеслав в Киеве слышит, как ему колокола звонят в Полоцке — на Святой Софии, на родине.

Ярославна плачет в Путивле, а ее голос слышен на Дунае — за сотни километров.

Игорь хочет бежать из плена — мыслию поля мерит. Вот он бежит — и все глаголы и травы бегут вместе с ним: