Малик Умбетбаев - Победит сильнейший

Двуличие взрослых в этом вопросе, пожалуй первая заразная

инфекция для здорового мозга ребёнка. Почти до школы

детей интересуют гениталии, свои и чужие, не больше чем

расписание автобуса. Подумаешь голого не видели. Вдруг

родители начинают взращивать стыд в головах и между ног

детей. И ответы взрослых на вопросы откуда и почему

впервые звучат как замаскированная ложь. До сих пор

зелёный цвет назывался зелёным. В этом же вопросе зелёный

лучше называть голубым. А ещё лучше не называть совсем.

Загадка. Вскоре ребёнок догадывается что ему врут. В итоге, во-первых, в детском мозгу пропечатывается право на

ханжество. Во-вторых, оставшись без ответа, дети с

удвоенным интересом начинают искать правду сами.

Подсказок-то вокруг полно. Да простят меня женщины, но

следует заметить , что женская половина цивилизованного

человечества, как показывает практика, более заинтересована

наводить тень на плетень во всем что касается интима.

Возможно именно греческие и римские матроны, устав от

общей телесной доступности, первыми стыдливо прикрылись

сами и заодно прикрыли неопределенностью ответы на

простые детские вопросы.

В новом году нас перевели в спальню напротив, смежную с

женской. В торцевой стене, разделявшей мужскую и женскую

спальню, была дверь. В старой спальне такого не было. Дверь

была заперта на ключ и выглядела как мишень в тире. Вся в

дырках. Подглядывали с обеих сторон. Но заделывали дырки

пластилином чаще с женской стороны. Позже в старших

классах у нас уже были свои ключи от этой двери между

спальнями. Подарок выпускников, от старших младшим.

Пока же мы знакомились с таким явлением как

эксгибиционизм. Иногда после отбоя девочки-гимнастки, зная что за ними подглядывают, показывали в спальне друг

другу различные стойки на руках и шпагаты. После отбоя

одежды на всех было минимум. Именно в это время в

спальнях проходили показательные межвидовые состязания.

Борцы брали на бедро баскетболистов. Конькобежцы на спор

прыгали в длину на ковре против прыгунов. Каждая спальня

показывала другой что-то своё, спортивное. Иногда просили

повторить на бис. Выступления гимнасток за дверью всегда

пользовались особенным успехом с нашей стороны.

Несмотря на то, что дневные тренировки выматывали нас

напрочь, после отбоя в каждом появлялась, буквально

возбуждалась новая энергия. Тестостерон. Думаю, если бы я

жил в семье, то узнал бы об этом позже. В смежной с

женской спальне, где ночуют шестнадцать подростков этим

занимались все. Но не сразу. В десять лет я и понятия не имел

о том, что можно как-то самоудовлетворяться. Но нас быстро

научили. В пятом классе с нами остался один реликт старой

школы второгодник Клаус. Так его называли и он был не

против. У всех в интернате были клички. Этот здоровенный

рыжий детина выглядел среди нас, пацанов, как взрослый. В

классе вёл себя тихо. В спорах не участвовал. В общем ничем

не выделялся. Кроме своей любимой поговорки - оп-пу-лей.

В его речи этот оппулей в виде громкого возгласа

использовался в разных ситуациях. Но чаще всего в конце

завершенного дела. Он мог дать подзатыльник со словом

оппулей. С этим же возгласом он мог поднять два ведра воды

или ковёр во время генуборки. Как-то после отбоя я увидел, что возле его кровати собрались мальчишки. Одни сидели на

железных спинках кроватей, другие стояли в проходе.

Присоединился к ним и я. Клаус сидел у стены на тумбочке, уперевшись волосатыми ногами в пол. На секунду мне

показалось, что в своей правой руке он держит третью руку, растущую из трусов. Левая то была на месте. Позже я узнал, что это называется половой гигантизм. У него был очень

толстый и большой член с нераскрывшеся головкой. Видимо, неудачное обрезание. Крайняя плоть не раскрывалась, он все

время был в чехле. В возбужденном состоянии это выглядело

как большая женская грудь, стянутая маленьким не по

размеру купальником. Клаус энергично двигал рукой вверх и

вниз, натягивая и отпуская кожу вокруг члена. Неожиданно

на кончике сначала появилась вязкое белое молочко, затем

оно струей пролетело через проход на ноги одного из

мальчишек. Клаус громко закричал «оппулей» и стал

брызгать остатками на собравшихся вокруг детей. Оппулей, оппулей. Все бросились врассыпную. Позже в ночи с разных

кроватей доносился монотонный скрип металлической сетки

под матрацем. Мальчики пробовали стать мужчинами. Как бы

стыдясь, но не показывая себя всем, как Клаус. Наверно его

можно назвать извращенцем. Но и мы были маленькими

ханжами, занимаясь тем же, но прячась под простынями в

темной спальне, смежной с женской половиной.

Летний лагерь

Каждое лето конькобежное отделение вывозили на два

месяца в летний тренировочный лагерь. В первые два лета

это были дальние путешествия на поезде через весь

Казахстан. Три купейных вагона - наши. Два дня пути. Мы

едем в Боровое. Я впервые ехал на поезде и сразу так далеко.

Без родителей. Мои одногруппники стали для меня и

наставниками, и семьей. Синеглазый гусар Геша, цыганистый

весельчак Мантя и гривастый Ерла были старше нас на два

года. До самого выпуска через три года каждый день на

тренировках они были для нас ведущими. Старшими

братьями. Никто из них не оставался в общежитии, они были

городскими. Вместе мы жили только в лагерях. Мы это

троица неразлучных малышей - носатый длиннорукий Ванек,

то щ и й в и х р а с т ы й Му ха и я . О бе т р о й к и б ы л и

одноклассниками. Мы в пятом, они в седьмом. Между нами

затесался хитрый Пень Андрюха. Он был на год старше нас и, соответственно, на год младше их. Он был из Питера и мог

надуть любого в два счёта. Из девочек в постоянный состав

входили Байзачка и Полячка. Остальные дети менялись от

года к году. Нашу тренершу звали Ольга Николаевна. Почти

сразу после завершения учёбы в физкультурном институте ее

приняли на работу в интернат. В ее характере, как и в фигуре, ощущалось что-то контрастное. Худощавая грудь и руки и

при этом широкий таз и большие мускулистые бёдра. Для неё

это тоже было впервые, два месяца опекать пятнадцать

подростков на выезде. Напустить на себя серьезный вид было

ее главное оружие. Смотреть на казахские степи из окна

поезда оказалось совсем не интересно. Одна плоская степь до

ряби в глазах. Не то что наши алма-атинские горы, есть за что

зацепиться глазу. Поезд шёл строго на восток. Вдруг

засверкала, заиграла бликами поверхность. Балхаш желтыми

водами подбирался вплотную к рельсам. Торговки на станции