Лори Форест - 6e325473ededd6dd5956a26f7af57957

Андрас упрямо сжимает челюсти и выходит из конюшни, отбросив по дороге тряпку, которую так и держал в руках.

– Так было с сотворения мира, – не обращая внимания на демарш сына, продолжает профессор.

– Я не понимаю… что вы хотите сказать? – Я устраиваюсь поудобнее на колючем сене.

– Вы не знаете собственную историю, – отмечает она, – но это неудивительно. Печально, но неудивительно. – Профессор Воля холодно меня разглядывает. – Наш мир, – говорит она, наклонившись вперёд, – и всё, что в нём есть, создала Великая Мать. Первыми людьми стали Три Сестры. Вот это и есть ваша история. – Дав мне время осознать сказанное, профессор продолжает: – Сотворив Сестёр, Ама, Великая Мать, поняла, что им одиноко. Она взяла у каждой по кости из пальца и создала Первых Мужчин. – Она поднимает кулаки и снова кладёт руки на колени. – Первые Мужчины не испытывали благодарности за всё, что сделала для них Богиня. Вместо этого они убеждали Трёх Сестёр убить Великую Мать, чтобы вместе править Эртией.

Поразительно, до чего эта история сотворения мира отличается от той, которую я знаю.

– Одна из Сестёр отказалась предать Богиню. Она пошла к ней и рассказала о предательстве. Великая Мать дала ей новое имя – Первая Сестра Амаз, а остальных прокляла.

– А как она их прокляла?

– Две Сестры-предательницы с тех пор были обречены жить с Первыми Мужчинами. А те, пользуясь сильными кулаками с лишней костью, стремились поработить Сестёр и не стеснялись поднимать на них руку. А верную дочь Богиня наградила, оставив свободной и сильной. Теперь вы видите, – усевшись поудобнее на стожке сена, пожимает плечами профессор, – мужчины испокон веков были обманщиками и стремились только к власти и жестокости.

– А как же ваш сын? – пытаюсь возразить я. – Он ведь хороший…

– Он хороший и добрый оттого, что мы провели с ним все обряды Великой Богини, – глядя будто сквозь меня куда-то вдаль, поясняет профессор. – Богиня сжалилась и щедро его наградила. – Кобыла в ближайшем ко мне загончике тянется к сену из «моего» стожка, и профессор Воля молча за нами наблюдает.

– Вам пора, – поднимаясь на ноги, говорит она.

– Сюда может заглянуть патруль ву трин. Вам лучше с ними не встречаться.

Я тоже встаю и стряхиваю с юбки сухие травинки.

– Удачи вам, Эллорен Гарднер, – говорит мне на прощание профессор. – Вы совершили храбрый поступок. Да поможет вам Богиня. Да защитит она вас.

Андрас стоит рядом с тяжеловозом кельтской породы, гладит ему шею и что-то тихо говорит. Когда я подхожу, он не поднимает на меня глаз.

– Ну как, поведала моя мать историю о моём проклятом кулаке? – пренебрежительно бросает он.

– Да.

Андрас раздражённо хмыкает, продолжая гладить коня.

– В этой сказке что-то есть. Какая-то сила, – признаёт он.

– Я никогда её раньше не слышала.

Андрас горько качает головой:

– Мама без устали вербует новых воительниц для своего племени. Её изгнали восемнадцать лет назад, а она по-прежнему верна амазам. Самое смешное, что моя мать – блестящий учёный. – Андрас подносит руку к моим глазам. – Она прекрасно знает, что у нас с ней ладони и пальцы совершенно одинаковые. И всё равно верит в эту историю!

Профессор Воля на белой эльфийской кобыле скачет через поле, удаляясь от конюшен, и Андрас молча смотрит ей вслед.

– Если бы у неё родилась дочь, мать до сих пор жила бы с амазами. – Он хмуро смотрит на меня. – Я разрушил ей жизнь. И потому, – продолжает Андрас, поглаживая коня, – каждое полнолуние мы исполняем обряды, которых требует Богиня. Каждое утро мы оставляем для неё дары и возносим молитвы. Мы исполняем все обряды амазов. Кроме одного.

– Какого? – поколебавшись, спрашиваю я.

Он поворачивается ко мне, не отнимая руку от лошадиной гривы.

– Мать не бросила меня при рождении, хоть этого и требовали давние традиции амазов. Каждый день она делает всё, чтобы искупить вину. – Он грустно вздыхает. – Знаешь, что смешнее всего?

Я не нахожу, что ответить, и молча жду.

– Меня никогда не тянуло поднять руку на женщину – и не важно, что говорит миф о Трёх Сёстрах. А вот лесника я бы отлупил… как следует. Впрочем, мать меня бы поддержала. Вполне может случиться так, что она доберётся до него раньше меня.

– Вообще-то, – сообщаю я, – Диана Ульрих обойдёт вас обоих.

– Ликанка? – удивлённо поднимает брови Андрас.

– Мы её еле отговорили, – киваю я.

Андрас весело смеётся. У него хорошая улыбка – добрая и открытая.

– Буду очень рад познакомиться с этой Дианой Ульрих!

Глава 11. Безопасность

Когда я возвращаюсь в Северную башню, солнце почти скрывается за горизонтом. У двери в комнату меня дожидается Айвен.

Он сидит на каменной скамье, придерживая большой мешок. Увидев меня на лестнице, он вскакивает.

Встретившись глазами с Айвеном, я замираю прямо на ступеньках, у меня перехватывает дыхание. Мы молча смотрим друг на друга. Стены будто сдвигаются, коридор кажется узким, Айвен заполняет собой всё пространство, будто становится выше ростом.

– Здесь сушёная треска, – говорит он, приподнимая мешок и опуская его обратно на скамейку. – Для шелки.

Мельком взглянув на мешок, я снова оглядываю Айвена и, вцепившись в распахивающиеся полы накидки, смущённо делаю к нему шаг. Сегодня он смотрит на меня гораздо мягче, его зелёные глаза сияют открыто и беззащитно.

– Я видел твою соседку по комнате, – многозначительно произносит он, недоверчиво приподнимая брови. – Диану Ульрих.

Какой у него красивый голос… глубокий, ласковый, зовущий…

Вздохнув, я пожимаю плечами.

– Диана уже давно перебралась к нам.

– У тебя три соседки: две икаритки и ликанка, – сообщает мне Айвен, как будто я сама об этом не подозреваю.

– И ещё шелки, – напоминаю ему я. Невообразимая комбинация. И очень опасная.

А в коридоре к тому же стоит очень привлекательный кельт, приводя меня в полное замешательство.

Когда Айвен рядом, мысли у меня разбегаются. Он слишком красив, чтобы в его присутствии думать о чём-то другом… даже о несчастной шелки.

Он удивлённо отводит изумрудные глаза, в которых при тусклом свете фонарей поблёскивают золотые искорки. Айвен держится очень прямо, даже скованно, будто упрятав свои чувства под надёжный замок.

– Никогда не думала, что увижу тебя в Северной башне, Айвен, – стараясь не думать о трепещущем сердце, лукаво улыбаюсь я гостю.

– Наверное, шелки ты тоже не собиралась прятать у себя в комнате. – Губы кельта вздрагивают в мимолётной улыбке.

– Честно говоря, у шелки и то было больше шансов здесь оказаться… – усмехаюсь я.

Айвен собирается что-то ответить, но снова сжимает губы. Потом со вздохом искоса смотрит на дверь в мою комнату. По его лицу пробегает лёгкое облачко сомнения, он отступает и смущённо откашливается.