Джон Ирвинг - Дорога тайн

Убеждения Эдварда Боншоу были недавно поколеблены, его обеты, не говоря уже о его решимости «не уступать ветрам», были нарушены; у него были свои причины смотреть сквозь пальцы на изменения в облике Девы Марии, которая не стала от этого менее значимой.

Что касается брата Пепе, то он всегда был сторонником перемен – а еще терпимости, всегдашней терпимости. Общение с Хуаном Диего и айовцем значительно улучшило английский язык Пепе. Но, вдохновленный образом смуглой Девы с другим носом, Пепе заявил, что преобразившаяся Мария-монстр представляет собой «благословенную смесь».

Пепе, должно быть, не понимал, что слово «смесь» можно трактовать как положительно, так и отрицательно, а отец Альфонсо и отец Октавио не могли уразуметь, как похожая на туземку Дева Мария (с носом бойца) может быть хоть в чем-то «благословенной».

– Я думаю, вы имеете в виду «неоднородную смесь», Пепе, – услужливо подсказал сеньор Эдуардо, но и это не было положительно воспринято двумя старыми священниками.

Отец Альфонсо и отец Октавио не желали думать о Деве Марии как о «смеси».

– Эта Мария такая, какая есть, – сказала Лупе. – Она уже сделала больше, чем я ожидала. По крайней мере, она что-то сделала, разве не так? – спросила Лупе у двух старых священников. – Какая разница, откуда у нее нос? Почему ее нос должен быть чудом? Или почему бы ему не быть чудом? Почему вам все нужно истолковать? – спросила она двух старых священников. – Кто-нибудь знает, как выглядела настоящая Дева Мария? Разве нам известно, какого цвета лик настоящей Девы или какой у нее нос? – спрашивала Лупе; она была в ударе. Хуан Диего переводил каждое ее слово.

Даже почитатели нового носа Марии-монстра перестали таращиться на Деву; они переключили свое внимание на разговорившуюся девочку. Хозяин свалки поднял голову, прервав свою безмолвную молитву. И все увидели Варгаса, который все это время был в храме. Доктор Варгас стоял неподалеку от громоздящейся статуи. Он разглядывал в бинокль новый нос Девы Марии; Варгас уже попросил новую уборщицу принести ему длинную лестницу.

– Я хотел бы процитировать Шекспира, – сказал Эдвард Боншоу, вечный учитель. (Это был известный отрывок из любимой айовцем трагедии «Ромео и Джульетта».) – «Что значит имя?» – продекламировал сеньор Эдуардо – а дальше схоласт, естественно, вместо слова rose («роза») произнес nose («нос»): – «Нос пахнет носом, Хоть носом назови его, хоть нет» [52], – прогудел Эдвард Боншоу.

Если, услышав, как Хуан Диего переводит вдохновенные высказывания Лупе, отец Альфонсо и отец Октавио лишились дара речи, то Шекспир не произвел впечатления на двух старых священников – они уже слышали Шекспира раньше, это нечто очень светское.

– Вопрос в материалах, Варгас, – ее лицо, новый нос, они из того же материала? – спросил отец Альфонсо у доктора, который все еще рассматривал нос в свой всевидящий бинокль.

– И нам интересно, есть ли видимый шов или трещина там, где нос прикрепляется к ее лицу, – добавил отец Октавио.

Уборщица (похожая на здоровяка-работягу) тащила лестницу по центральному проходу; Эсперанса не могла таскать эту длинную лестницу, то есть не подняла бы ее одна. Варгас помог уборщице установить лестницу, прислонив ее к великанше.

– Я не помню, как Мария-монстр реагирует на лестницы, – сказала Лупе Хуану Диего.

– Я тоже ничего не помню, – только и ответил Хуан Диего.

Дети свалки не знали точно, из дерева или из камня был бывший нос монстра Марии; и Лупе, и Хуан Диего считали, что это было дерево, окрашенное дерево. Но много лет спустя, когда брат Пепе написал Хуану Диего о «внутренней реставрации» храма Общества Иисуса, Пепе упомянул о «новом известняке».

«Знаете ли вы, – спрашивал в письме Пепе Хуана Диего, – что известняк дает известь при обжиге?» Хуан Диего этого не знал и не понимал, имел ли Пепе в виду, что была реставрирована и сама Мария-монстр. Была ли гигантская Дева включена в то, что Пепе назвал «внутренней реставрацией» храма, и если да, то означало ли это, что, в отличие от отреставрированной статуи (теперь выполненной из «нового известняка»), бывшая Дева Мария была изготовлена из другого камня?

Лупе прочитала мысли Хуана Диего, когда Варгас поднялся по лестнице, чтобы поближе рассмотреть лик Марии-монстра – на данный момент он был непроницаем, а глаза Девы, выглядевшей как туземка, ничего не выражали.

– Да, я тоже думаю о дереве, а не о камне, – сказала Лупе Хуану Диего. – С другой стороны, если Ривера резцами обрабатывал камень и придавал ему форму, то понятно, почему он порезался. Я никогда не видела, чтобы он порезался, работая с деревом, а ты? – спросила Лупе брата.

– Не видел, – ответил Хуан Диего.

Он думал о том, что оба носа сделаны из дерева, но что Варгас, вероятно, найдет, как высказаться научно, не вдаваясь слишком подробно в то, из каких материалов состоит новый (чудотворный или нечудотворный) нос.

Два старых священника пристально наблюдали за Варгасом, хотя доктор был уже высоко и трудно было понять, что именно он там делает.

– Это у вас нож? Вы же не собираетесь ее резать? – крикнул ему отец Альфонсо.

– Это швейцарский армейский нож. У меня был один, но… – начал Эдвард Боншоу, однако отец Октавио перебил его.

– Мы не просим вас проливать кровь, Варгас! – воззвал отец Октавио к едва различимому на верхнем конце лестницы доктору.

Лупе и Хуану Диего было наплевать на швейцарский армейский нож; они наблюдали за безучастными глазами Девы Марии.

– Должен сказать, что работа с носом выглядит вполне, швов нет, – доложил доктор Варгас с верхней ступеньки шаткой лестницы. – Тут, как и в хирургии, можно отметить большую разницу между высшей категорией мастерства и дилетантством.

– Вы хотите сказать, что эта операция относится к высшей категории, но тем не менее является операцией? – воззвал отец Альфонсо к верхнему концу лестницы.

– На одной ноздре есть небольшое пятно, похожее на родимое, – сказал Варгас отцу Альфонсо. – Снизу его не увидишь.

Так называемое родимое пятно могло быть пятном крови, подумал Хуан Диего.

– Да, это может быть кровь, – сказала Лупе брату. – Должно быть, еl jefe потерял много крови.

– У Девы Марии родимое пятно? – возмущенно спросил отец Октавио.

– Это не изъян – это действительно что-то интригующее, – сказал Варгас.

– А что материалы, Варгас, – ее лицо, новый нос? – напомнил ученому отец Октавио.

– О, в этой даме больше от мирского, чем от Царствия Небесного, – сказал Варгас; он насмешничал над двумя старыми священниками, и они это понимали. – В ее духах больше от basurero , чем от благоухания загробной жизни.

– Занимайтесь наукой, Варгас, – сказал отец Альфонсо.