Джон Ирвинг - Дорога тайн

Какова бы ни была причина отсутствия детей, Кларк Френч был одним из тех писателей, которые могли писать где угодно, и не было ни одного важного писательского сборища или писательской конференции, на которые он бы не ездил. Публичная часть его писательского бытия не ограничивалась лишь Филиппинами. Кларк приезжал «домой» в Манилу, потому что там была его жена и у нее была реальная работа.

Вероятно, из-за того, что она была врачом и принадлежала к такой известной семье врачей – большинство медиков на Филиппинах слышали о ней, – те, кто осматривал Хуана Диего в самолете, проявили некоторую бестактность. Они предоставили доктору Хосефе Кинтане полный отчет о своих медицинских (и немедицинских) заключениях. А Кларк Френч стоял рядом с женой и слушал.

У спящего пассажира был странный вид; он со смехом развеял подозрение, что был мертвецки пьян, поскольку на самом деле был поглощен сном о Деве Марии.

– Хуану Диего снилась Мария? – вмешался Кларк Френч.

– Только ее нос, – сказал один из парамедиков.

– Нос Девы Марии! – воскликнул Кларк.

Он предупредил жену, чтобы она была готова к антикатолицизму Хуана Диего, но пошлая шутка насчет носа Богородицы означала для Кларка, что его бывший учитель скатился до низкопробных нападок на католицизм.

Парамедики хотели, чтобы доктор Кинтана также услышала о виагре и лопресоре. Хосефе пришлось подробно рассказать Кларку о том, как действуют бета-блокаторы; она была совершенно права, объяснив к тому же, какие побочные эффекты вызывают таблетки лопресора, после чего и могла бы понадобиться виагра.

– В его сумке был роман – по крайней мере, я так думаю, – сказал один из парамедиков.

– Какой роман? – нетерпеливо спросил Кларк.

– «Страсть» Дженет Уинтерсон [29], – ответил парамедик.

– Похоже на что-то религиозное.

– Похоже на что-то порнографическое, – осторожно заметила молодая женщина. (Возможно, она пыталась увязать название романа с виагрой.)

– Нет-нет, Уинтерсон – это литература, – возразил Кларк Френч. – Лесбийская, но литература, – добавил он.

Кларк не знал этого романа, но предполагал, что он имеет какое-то отношение к лесбиянкам, – интересно, не об ордене ли монахинь-лесбиянок этот роман?

Когда медики ушли, Кларк и его жена остались одни; они все еще ждали Хуана Диего, хотя прошло уже немало времени, и Кларк беспокоился о своем бывшем учителе.

– Насколько мне известно, он живет один – он всегда жил один. Что он делает с виагрой? – спросил Кларк у жены.

Хосефа была акушером-гинекологом (именно такого рода «детским врачом»); о виагре она знала достаточно. Многие из пациенток Хосефы спрашивали ее о виагре; их мужья или бойфренды принимали виагру или собирались попробовать, и каждой женщине хотелось знать, как виагра влияет на ее мужчину. Изнасилует он ее посреди ночи или оседлает, когда она всего лишь пытается сварить утренний кофе, – поимеет ее, прижав к жесткому корпусу машины или когда она просто нагнется, чтобы вытащить продукты из багажника?

– Послушай, Кларк, – сказала мужу доктор Хосефа Кинтана, – твой бывший учитель, возможно, ни с кем не живет, но ему, вероятно, нравится эрекция, согласен?

Тут-то в поле зрения и возник прихрамывающий Хуан Диего; Хосефа увидела его первой – она узнала его по фотографиям на обложке, и Кларк предупреждал о его хромоте. (Естественно, Кларк Френч преувеличил хромоту, что писателям свойственно.)

– В каком смысле? – услышал Хуан Диего вопрос Кларка, обращенный к его жене, доктору.

Хуан Диего подумал, что она выглядит немного смущенной, но она помахала ему рукой и улыбнулась. Она показалась ему очень милой, у нее была искренняя улыбка.

Кларк обернулся и увидел Хуана Диего. На лице Кларка появилась мальчишеская усмешка, отчасти растерянная и виноватая, как будто его застали за чем-то неподобающим. (В данном случае из-за этого дурацкого «в каком смысле?» – когда он хотел услышать компетентное мнение своей жены по поводу того, что его бывшему учителю, вероятно, нравится эрекция.)

– В каком смысле? – спокойно повторила Хосефа, прежде чем пожать руку Хуану Диего.

Кларк не перестал машинально ухмыляться; теперь он указывал на гигантскую оранжевую поклажу Хуана Диего.

– Послушай, Хосефа, я же говорил тебе, что Хуан Диего накидал кучу заготовок для своих романов. Он привез все это с собой!

Все тот же старина Кларк, милый, но неловкий парень, подумал Хуан Диего, но тут же взял себя в руки, зная, что сейчас будет раздавлен в могучих объятиях Кларка.

В дополнение к роману Уинтерсон в сумке Хуана Диего лежал блокнот. В нем были заметки к роману, который писал Хуан Диего, – он всегда писал какой-нибудь роман. Он писал этот роман с тех пор, как совершил поездку в Литву в феврале 2008 года. Начатому роману было уже почти два года; по прикидкам Хуана Диего, до завершения оставалось еще года два-три.

Поездка в Вильнюс в связи с переводом его романа на литовский была его первым визитом в Литву, однако его переводили там не впервые. Он съездил на Вильнюсскую книжную ярмарку со своим издателем и переводчицей. На сцене у Хуана Диего взяла интервью литовская актриса. После нескольких прекрасных вопросов от себя лично, актриса пригласила собравшихся задавать вопросы; там была тысяча человек, много молодых студентов. Это была более многолюдная и более информированная аудитория, чем та, которую Хуан Диего обычно встречал на подобных мероприятиях в Соединенных Штатах.

После книжной ярмарки он с издателем и переводчицей отправился подписывать книги в книжный магазин в Старом городе. Литовские фамилии были проблемой – но, как правило, не имена. Поэтому было решено, что Хуан Диего будет писать в посвящениях только имена своих читателей. Например, актриса, бравшая у него интервью на книжной ярмарке, звалась Далей – это было достаточно легко, но ее фамилия оказалась гораздо более сложной. Его издателем была Раса, переводчицей – Дайва, но их фамилии звучали непривычно – не похоже ни на английские, ни на испанские.

Все были крайне доброжелательны, включая молодого книготорговца; он с трудом говорил по-английски, но прочитал (по-литовски) все, что написал Хуан Диего, и не мог остановиться в разговоре со своим любимым автором.

– Литва – это заново рожденная страна, мы ваши новорожденные читатели! – кричал он. (Дайва, переводчица, объяснила, что имел в виду молодой книготорговец: с тех пор как Советы ушли, люди стали свободны в выборе и чтении книг – особенно иностранных романов.)

– Мы проснулись и обнаружили, что такие, как вы, появились еще до нас! – восклицал молодой человек, заламывая руки; Хуан Диего был очень тронут.

В какой-то момент Дайва и Раса, должно быть, пошли в женскую комнату – или им просто нужно было отдохнуть от пафосного молодого книготорговца. Его имя было не таким простым. (Что-то вроде Гинтарас или, может, Арвидас.)