Евгений Карнович - Замечательные и загадочные личности XVIII и XIX столетий [репринт, старая орфография]

Думая одолѣть сопротивленіе польскихъ магнатовъ, Морицъ отправился на открывавшійся въ то время въ Гроднѣ сеймъ. Онъ полагалъ, что личныя его убѣжденія и доводы склонятъ сеймъ въ его пользу. Но Морицу не удалось осуществить этой попытки, такъ какъ на пути въ Гродну онъ встрѣтилъ королевскаго гонца, который везъ въ нему упомянутый выше рескриптъ, вызывавшій его изъ Курляндіи. Морицъ созналъ тогда всю безполезность своего присутствія на сеймѣ и возвратился въ Митаву, хотя и написалъ къ отцу письмо съ изъявленіемъ готовности покориться его волѣ относительно отреченія отъ герцогства курляндскаго, а 9-го ноября 1726 года гродненскій сеймъ призналъ выборъ Морица въ герцоги ничтожнымъ, причемъ Морицъ былъ объявленъ изгнаннымъ изъ Курляндіи, а голова его, какъ государственнаго преступника была оцѣнена, избиратели же его были признаны измѣнниками. Казалось-бы, что, послѣ всего этого, Морицу не оставалось ничего болѣе какъ только поскорѣе выбраться изъ Курляндіи, но въ это именно роковое время въ немъ проявилась пылкая отвага и онъ объявилъ, что будетъ защищать свои права съ оружіемъ въ рукахъ и, въ дополненіе къ этой угрозѣ, сообщилъ графу Флемингу, что курляндцы скорѣе рѣшатся умереть, нежели измѣнить ему, и что если Польша будетъ противиться его избранію, то курляндцы предпочтутъ ей Россію.

Такъ думалъ Морицъ относительно своихъ интересовъ, но существенный вопросъ заключался въ томъ, въ какой мѣрѣ Россія дѣйствительно хотѣла поддержать ихъ? Мы уже знакомы со сдѣланными петербургскимъ кабинетомъ заявленіями противъ избранія Морица; теперь-же, въ виду собиравшагося въ Гроднѣ сейма, Россіи приходилось принять относительно курляндскихъ дѣлъ рѣшительныя мѣры и онѣ дѣйствительно были приняты ею. По опредѣленію верховнаго тайнаго совѣта, на гродненскій сеймъ былъ отправленъ Павелъ Ивановичъ Ягужинскій, которому вмѣнено было въ обязанность: «всевозможные труды прилагать, дабы Рѣчь Посполитую не допустить до вредныхъ для Россіи предпріятій относительно Курляндіи; особенно-же не допустить до раздѣла Курляндіи на воеводства, также до утвержденія принца Морица и до избранія принца гессенъ-кассельскаго. и въ необходимомъ случаѣ стараться сеймъ разорвать; со стороны ея величества представлять кандидатовъ прежнихъ, кромѣ князя Меншикова; если-же. польскій дворъ ни на одного изъ кандидатовъ не согласится, то дать на волю, пусть выберутъ кого хотятъ, только-бъ не Морица и не принца гессенъ-кассельскаго».

Такая слишкомъ опредѣленная инструкція, данная Ягу-жинскому, въ силу которой Морицъ безусловно отстранялся отъ избранія, показываетъ, какъ сильно заблуждался онъ относительно желанія петербургскаго кабинета поддерживать его права на курляндскую корону. Въ свою очередь, Ягужинскій дѣйствовалъ на сеймѣ сообразно съ даннымъ ему предписаніемъ и по словамъ его столько смысла и силы имѣлъ, мѣшалъ всѣмъ предпріятіямъ» относительно Курляндіи, несогласовавшимися съ видами русской политики. Что-же касается короля, то онъ и на гродненскомъ сеймѣ колебался по прежнему. Изъ донесеній Ягужинскаго видно, что король манилъ Рѣчь Посполитую обѣщаніями выдать всѣ оригинальные документы, касавшіеся избранія Морица, и не защищать его, но что онъ ограничивался одними только обѣщаніями. «Король, добавляетъ Ягужинскій, дѣйствительно уже намѣренъ выдать оригинальные документы на счетъ Морицова избранія, но пріятельницы Морица, находившіяся при королѣ, жена маршала Бѣлинская и гетманша Поцеиха, слезно просили короля, чтобъ удержался отъ выдачи документовъ, въ противномъ случаѣ, говорили эти дамы, его величество получитъ дурную славу во всемъ свѣтѣ, а на споры и, шумъ поляковъ смотрѣть нечего, пошумятъ и перестанутъ)»….

Гродненскій сеймъ окончился 30-го октября и исходъ его, какъ мы уже сказали, былъ крайне неблагопріятенъ для Морица.

Если въ Гроднѣ Ягужинскій дѣйствовалъ противъ Морица, зато другой русскій агентъ въ Митавѣ, генералъ-маіоръ графъ Дивьеръ, напротивъ выражалъ сочувствіе къ его положенію. Въ секретной инструкціи, данной Дивьеру, поручалось ему: тайнымъ образомъ развѣдать, кто изъ курляндцевъ желаетъ присоединенія къ Польшѣ, а кто этого не желаетъ и кто относится доброжелательно къ Россіи и требуетъ ея покровительства? Дивьеръ долженъ былъ также уговаривать курляндскіе чины, чтобъ они крѣпко стояли при своихъ правахъ, т. е., чтобы они оставались, какъ и прежде, подъ властію особаго герцога; при этомъ Дивьеру предоставлялось раздавать курляндцамъ, сочувствовавшимъ Россіи, подарки и денежныя дачи. Все это Дивьеръ долженъ былъ дѣлать какъ можно осторожнѣе и скрытнѣе. Что же касается Морица, то относительно его не было дано Дивьеру никакихъ инструкцій ни за, ни противъ него, но было сказано только: «также развѣдайте о Морицѣ, гдѣ онъ теперь и въ какомъ положеніи находится; постарайтесь съ нимъ повидаться и разузнать обо всѣхъ его намѣреніяхъ, но чтобы это свиданіе происходило тайнымъ образомъ и не могло возбудить подозрѣнія ни въ полякахъ, ни въ курляндцахъ».

Эта часть инструкція, какъ мы полагаемъ, указываетъ на то, что послѣ гродненскаго сейма въ Петербургѣ думали воспользоваться личностью — предпріимчиваго Морица, если бы Польша, по смерти герцога Фердинанда, присоединила Курляндію окончательно къ владѣніямъ Рѣчи Посполитой, или если бы тамъ явился кандидатъ еще болѣе, нежели Морицъ, несоотвѣтствовавшій видамъ Россіи.

Дивьеръ, исполняя данную ему инструкцію, отъ 10-го января 1727 года, донесъ императрицѣ о свиданіи своемъ съ Морицемъ, сообщая, «что господинъ Морицъ, на сколько это онъ, Дивьеръ могъ примѣтить, желаетъ сильно быть подъ покровительствомъ ея величества и во всемъ полагается на волю государыни». «Когда, писалъ Дивьеръ, случилось въ разговорѣ упоминать о имени вашего величества, то у него изъ глазъ слезы выступили, замѣтивъ это раза два и три, я спросилъ у него: отъ чего это онъ плакать хочетъ? и онъ отвѣчалъ: сердце у меня болитъ, что добрые люди обнесли меня государынѣ напрасно, много разъ писалъ я ея величеству, чтобъ быть мнѣ въ Петербургѣ и донести обстоятельно какъ дѣло было, и какъ насъ обнадеживали. Морицъ, продолжаетъ Дивьеръ, хочетъ просить у вашего величества высокой милости и дать такое обѣщаніе въ вѣрности, какое угодно будетъ вашему величеству. А если ваше величество подозрѣваете, что онъ можетъ поступить вопреки интересамъ русскимъ, то это дѣло не сбыточное, потому что курляндцы не обязаны никому помогать, въ этомъ состоитъ ихъ право; да хотя бы и хотѣли, то не могутъ по недостатку средствъ». Къ этому Дивьеръ прибавлялъ, что курляндскіе дворяне почти всѣ любятъ Морица и всѣ, въ честь его, носятъ такое же платье, какъ и онъ, что Морицъ ѣздитъ часто къ нимъ въ деревни и дворяне иногда говорятъ между собою въ компаніяхъ: «надобно намъ за него умереть».