Джон Толкин - Товарищество Кольца

— Да, я видел на мосту то, что превосходит самые страшные из проклятий, я видел Проклятие Дюрина, — тихо сказал Гимли, и в глазах его был ужас.

— Увы! — проговорил Келеборн. — Мы давно опасались того, что под Карадрасом спит Ужас. И если бы я знал, что гномы снова разбудили это зло в Мории, я запретил бы вам пересекать нашу северную границу, вам и всем, кто идет с вами. И если только это возможно, я мог бы подумать, что Гэндальф из своей мудрости впал в безумие, если он без необходимости отправился во Тьму Мории.

— Тот впадает в безумие, кто говорит подобные вещи, — серьезно сказала Галадриэль. — Ни одно из деяний Гэндальфа при жизни не было бесцельным. Те, кто шел за ним, не знают всех его замыслов и не могут рассказать о них. Но что бы ни случилось с проводником, следовавшие за ним в этом не повинны. Не сожалей о том, что приветствовал гнома. Если бы наш народ был изгнан давным-давно кто из Лотлориена, кто из Галадрима, даже сам Келеборн Мудрый, проходя мимо, разве не пожелал бы взглянуть на свое древнее отечество, даже если бы оно стало жилищем драконов?

Темна вода Келед-Зарама, и холодны истоки Кибиль-Нала, прекрасны были многоколонные залы Казад-дума в Давние Дни, до падения Великих Королей.

Галадриэль взглянула на Гимли, сидевшего понуро и печально, и улыбнулась. И гном, слыша названия, произнесенные на его древнем языке, поднял голову и встретился с ней взглядом. Гимли показалось, что он заглянул в самое сердце врага — и неожиданно увидел там любовь и сострадание. На лице его появилось удивленное выражение, и он улыбнулся в ответ.

Потом неуклюже встал и, поклонившись в манере гномов, сказал:

— Но еще прекраснее живая земля Лориена, а Леди Галадриэль прекраснее всех драгоценностей в недрах земли!

Наступила тишина.

Наконец вновь заговорил Келеборн.

— Я не знал, что ваш путь был так труден, — сказал он. — Пусть Гимли забудет мои резкие слова. Я говорил от беспокойного сердца. Я помогу вам чем только смогу, каждому в соответствии с его желанием и нуждами, но особенно тому из маленького народа, кто несет ношу.

— Ваша цель известна нам, — сказала Галадриэль, глядя на Фродо, — но мы не будем открыто говорить о ней. И может быть, не напрасно пришли вы в эту землю в поисках помощи, как и предполагал Гэндальф. Ибо Лорд Галадрима считается мудрейшим из эльфов Средиземья, и подарки его богаче, чем у могущественнейших королей. На рассвете дней он жил на Западе, и я с ним жила неисчислимые годы. Еще до падения Нарготронда и Гондолина я перешла Горы, и мы вместе долгие века боролись, постепенно уступая Тени.

Это я впервые созвала Белый Совет. И если мои желания не остались неосуществленными, то лишь благодаря Гэндальфу Серому. Без него, наверное, все пошло бы иначе. И даже сейчас остается надежда. Я не стану давать вам совет, говоря: делайте то или делайте это. Не в деянии, не в сопротивлении, не в выборе того или иного пути могу я быть вам полезна, но лишь в знании того, что будет. Но я говорю вам: ваш поиск проходит по лезвию ножа, оступитесь хоть немного — и вы погибли, а вместе с вами погибло все. Но пока Братство едино, жива надежда.

Тут она обвела их глазами, по очереди пытливо вглядываясь в каждого. Никто, кроме Леголаса и Арагорна, не смог долго выдержать этот взгляд. Сэм сразу покраснел и повесил голову.

Наконец Леди Галадриэль освободила их от своего взгляда и улыбнулась.

— Пусть не тревожатся ваши сердца, — заметила она. — Сегодня ночью вы будете отдыхать в мире.

Товарищи вздохнули и почувствовали неожиданную усталость, как те, кого долго и упорно допрашивали, хотя ни одного слова не было сказано открыто.

— Теперь идите! — сказал Келеборн. — Вы отягощены печалью и трудом. Даже если бы ваш поиск не касался нас так тесно, вы смогли бы отдохнуть в городе, пока не восстановите силы и не излечитесь. Теперь вы будете отдыхать, и мы пока не станем обсуждать ваш дальнейший путь.

Эту ночь Братство провело на земле, к глубокому удовлетворению хоббитов. Эльфы воздвигли для них павильон среди деревьев у фонтана и поставили в нем мягкие лежанки. Затем, своими прекрасными эльфийскими голосами пожелав мира, покинули гостей. Путешественники еще некоторое время говорили о предыдущей ночи, и о дневном пути, и о Лорде и Леди, но у них не хватало решимости заглядывать вперед.

— Почему ты покраснел, Сэм? — спросил Пиппин. — Можно подумать, что у тебя совесть нечиста. Надеюсь, ничего хуже замысла стащить у меня одеяло не было в твоей голове?

— Я никогда не думаю о таких вещах, — ответил Сэм, не настроенный шутить. — Если хотите знать, у меня появилось ощущение, что на мне ничего нет, и мне это не понравилось. Она глядела внутрь меня и спрашивала, что я буду делать, если она даст мне возможность вернуться домой, в Шир, в хорошенькую нору с... с собственным небольшим садом.

— Интересно, — сказал Мерри, — я чувствовал почти то же самое, только... только... Больше не буду говорить, — смущенно добавил он.

Все, казалось, испытали одно и то же: каждый чувствовал, что ему предлагают выбор между лежащей впереди Тьмой, полной опасностей, и тем, чего он страстно желает, — это желание было совсем рядом, и, чтобы исполнить его, нужно было только свернуть с дороги и предоставить поиск и войну с Сауроном остальным.

— Мне кажется также, — сказал Гимли, — что мой выбор сохранится в тайне и будет известен только мне.

— Мне это кажется чрезвычайно странным, — заметил Боромир. — Может, это было только испытание и она хотела прочесть наши мысли с добрым намерением, но я вынужден сказать, что она искушала нас и предлагала то, что в ее власти дать. Нет необходимости говорить, что я отказался слушать. Люди Минас-Тирита верны своему слову.

Но что предлагала ему Леди, Боромир так и не сказал.

Что же касается Фродо, то он не говорил ничего, хотя Боромир засыпал его вопросами.

— Она дольше всего смотрела на вас, Хранитель Кольца, — сказал он.

— Да, — ответил Фродо, — но что бы ни пришло мне в голову, пусть там и останется.

— Берегитесь! — предупредил Боромир. — Я не очень доверяю этой эльфийской Леди и ее штукам.

— Не произносите недоброго слова о Леди Галадриэль, — строго сказал Арагорн, — вы не знаете, о чем говорите. Ни в ней, ни в этой земле нет зла, если только человек не приносит его с собой. Но пусть он тогда побережется! Только сегодня ночью, впервые с самого Ривенделла, я буду спать без страха. Я хочу крепко уснуть и хотя бы на время забыть свое горе. Сердце мое и руки устали.

Он вытянулся на лежанке и немедленно уснул.

Остальные вскоре последовали его примеру, и ничто не тревожило их сон. Пробудившись, они увидели, что лужайка перед павильоном залита ярким светом дня и фонтан сверкает на солнце.