Ирина Лобусова - Диббук с Градоначальницкой

Время пошло. Таня собиралась стоять до последнего — наблюдать, когда они выйдут. Шофер автомобиля заглушил двигатель.

Но ждать пришлось недолго. Прошло минут десять, когда вдруг вся процессия появилась в подъезде, но уже в обратном порядке: впереди выступал милиционер с винтовкой, за ним — Володя и чекист. А вот между ними шел мужчина средних лет, в котором сразу можно было разглядеть горького пьяницу и коренного жителя Молдаванки.

Волосы его были вслокочены, лицо — багровым, одежда — бедная и грязная. Возраст — между 30-ю и 40-ка. Однако этот человек не был арестован — руки его были свободны, и шел он свободно, о чем- то вполголоса беседуя с чекистом.

Все уселись в машину: милиционер впереди, мужчина — между Володей и чекистом на заднем сиденье. Взревел двигатель, и автомобиль, урча, покатил вниз по Южной, к Колонтаевской.

Что это — Володя работает в милиции? Таня не понимала, но в это ей верилось с трудом. Он ведь мечтал стать писателем. Зачем ему возвращаться в милицию? Что-то здесь не то. Нужно выяснить. С легкостью перебежав дорогу, она вошла в подъезд.

Звонок дребезжал громко, но на него никто не ответил. За обитой потертым дерматином дверью не слышалось ни звуков, ни шагов, ничего, что могло бы свидетельствовать о присутствии людей в этой квартире. Таня снова нажала звонок. И вновь — никакой реакции. В квартире никого не было.

Сзади скрипнула, приотворяясь, дверь. Так всегда бывало в одесских домах — на шум появлялись соседи. И в этот раз из-за двери выглянуло румяное, молодое, пышущее здоровьем лицо. На руках женщины спал толстый младенец, укутанный в плотное одеяло.

— Вы к кому? — Она с интересом посмотрела на Таню.

— Я ищу Глафиру Чернову, — Таня повернулась к ней.

— Так нет ее! А сына забрали! Да за то и кажу. Милиция за ним приехала. Вот только за сейчас.

— Его арестовали?

— Да не вроде, — женщина пожала плечами, — казали, на опоздание.

— Опознание… — машинально поправила Таня.

— Во! Оно.

— А Глафира где?

— Так ее и опознавать, — сказала женщина. — Она ж вроде как померла. Вот сына и забрали, шоб узнал, она или нет.

— Давно умерла?

— Не слыхала, — женщина замотала головой. — Они ж как про смерть тети Глаши в коридоре заговорили, я за то и услыхала. А потом — вже не.

Таня насторожилась. Если приехали из милиции, значит, смерть Глафиры Черновой была насильственной, ее убили.

Поблагодарив женщину, она выбежала из парадной.

Итак, Глафиру Чернову убили. Таня подозревала это с самого начала, инстинктивно чувствовала. Но кто и зачем? И почему расследованием убийства занимается Володя Сосновский? Он тут вообще при чем? Вопросы, вопросы, на которые не существует ответов. Но Таня не сомневалась, что это пока.

Туча сидел в своем кабинете на вилле и занимался какими-то денежными подсчетами. Таня вошла к нему, как всегда, без стука.

— Ну шо там, с цем гембелем? — спросил он, не отрывая от своих бумажек.

— Прислугу убили из синагоги, уборщицу, что в библиотеке убирала и с Нудельманом всегда цапалась.

— Тю… От за всегда так! — наконец поднял глаза Туча.

— Но я не за тем к тебе пришла, — перебила его Таня. — Ты должен мне рассказать правду. Про Володю Сосновского.

Туча неторопливо отложил в сторону бумаги, посмотрел на Таню, нахмурился и коротко ответил:

— Нет.

— Что это значит? — Таня ожидала чего-то подобного, но была настроена решительно.

— Ты за тот свет чуток не отправилась! И опять хочешь туда? — громыхнул Туча, оправдывая свое имя.

— Не поняла, — действительно не поняла она.

— Гад он! Швицер задохлый! — Туча сжал кулаки. — В морду ему, как бы не ты! Забудь! Плюнь и размажь за ту падлу! Забудь!

— Нет, Туча, так не пойдет, — спокойно возразила Таня, — ты мне расскажешь все, и прямо сейчас. Мне нужно знать.

— Да шо тебе? Столько не заспоминала, и вдруг вылезло — нате вам здрасьте?

— Я его видела сегодня, Туча, — призналась она.

— Тю! А он до тебя?

— Он меня нет.

— Вот и заславно!

— Говори, Туча. Ты меня знаешь. Я все равно не отстану. И профессор сказал, что я должна знать все.

— Такое ни до кого знать не надо, — снова вспыхнул Туча. — За такое гада убивать надо. Вот добил бы с радостью! Ладно. Хочешь, оно тебе надо — получай. — Туча помолчал и выпалил: — Он сказал, шо ты убила Наташу. Ты убила мою дочь — так сказал.

— Что ж, правильно он сказал, — спокойно ответила Таня.

— Шо? — Туча так разнервничался, что поднялся из-за стола. — За как он… да как за язык повернулось сказать такое! Горем убитой матери! Да за такое на месте пристрелять надо!

— Успокойся, Туча. Он сказал правду, — заговорила Таня, — я была плохая мать. Что я была за мать, если занималась разбоем в банде? Что бы выросло из Наташи? Ты вспомни, Туча, все, что я делала, где я пряталась. Рестораны, налеты… Какой ребенок, Туча? Так что он сказал правильно. Это я убила ее.

— Я не хочу за то слушать, — мрачно отозвался Туча. — Не хочу — и за всё!

— Ты не бойся за меня, — вздохнув, Таня поднялась с места, — я в порядке. Я теперь все поняла. Правильно, что ты рассказал. Он приходил сюда, на виллу, ко мне?

— Нет. Кто бы его впустил? — Туча посмотрел на нее исподлобья.

— Он наверняка страшно страдал. Я это знаю. Больше меня, Туча. Сказал — а потом страдал.

— Страдал. Чуть не сдох, это точно! Но за потом.

— В этом мы с ним и похожи. Я тоже чуть не умерла. Но все-таки не умерла. И он — тоже. В общем. Я пройдусь, Туча, к морю. Мне подумать надо.

— Не ходи!

Но Таня уже вышла из кабинета. Быстро покинув дом Тучи, она спустилась по лестнице к самому берегу и медленно пошла.

Вечерело. Море было удивительно спокойным. Вокруг стояла полная тишина. Эта тишина когда-то исцелила душу Тани, вернула ее к жизни. Ей подумалось — сможет ли такое чудо повториться во второй раз?

Туче она наврала. Все внутри нее переворачивалось и мучительно болело от страшных слов друга, рассказавшего правду. Теперь она поняла все —

Володя ее ненавидит. Он никогда не простит ей того, что она не сохранила его дочь. Для него все это всегда будет выглядеть так, словно она задушила его дочь своими руками.

Значит, между ними пролегла пропасть. И эту пропасть не перешагнуть, не преодолеть. Вдруг за спиной Тани раздались шаги. Сначала это насторожило ее, но потом она успокоилась. Шаги означали, что Туча, перепугавшись, как бы она чего не сделала с собой, послал за ней охранника, он переживал.

Усмехнувшись, Таня продолжала идти вдоль берега моря, пытаясь прийти в себя. Шаги раздались совсем близко. Было отчетливо слышно, как шуршит песок. Внезапно Таня ощутила странную тревогу. Пожалуй, надо возвращаться, подумала она.

Таня повернулась, чтобы идти обратно, и в этот момент ей на шею набросили веревку. Едва удержавшись на ногах, она вцепилась в нее изо всех сил и попыталась ослабить, засовывая пальцы в петлю. Бесполезно: веревку затягивали все сильней и сильней. Таня боролась из последних сил…