Ирина Лобусова - Диббук с Градоначальницкой

— За что теперь делать? — вздохнул он.

— Прежде всего я тебе должна доказать, что я ни при чем!

— Да верю я тебе! Не за то речь. Верю, — сказал Туча, как припечатал. — Но по городу слухи страшные ходят. И этот, кстати, твой до меня прибежал.

— Кто прибежал? — не поняла Таня.

— Этот твой. Бывший князь. Он теперь до новой газеты работает, «Знамя коммунизма», — Туча засмеялся. — Писульки пишет, за криминал. И до него дошли слухи за то, что по городу злобствует банда Алмазной. Он до меня прибежал, в ресторан на Дерибасовской, как, мол, я допустил, как тебя не прижал! Страдает за тебя, видать, очень. Боится, шо тебя прихлопнут. Уже и приказ вышел — стрелять на поражение.

— Вот и здорово! — мрачно сказала Таня. — Пусть эту суку прихлопнут!

— Пусть, — согласился Туча. — Но до того может и не дойти. Если, окромя стрельбы, по облавам устроят да такой гембель по городу развесят, шо мама не горюй! А под облаву, ты сама знаешь, любой шви- цер задохлый может попасться! И такого навесят!

— Это я знаю. Странно, что Сосновский до тебя прибежал. Не думала, — усмехнулась Таня.

— А знаешь, шо я скажу… Когда так за человека взводятся та горло рвут, значит, совсем не байдужий, ну вот ни в капельку! Либо втюрился, либо не растюрился. За третьего — нет. Так шо до тебя по-прежнему у этого швицера интерес имеется! Вот зацепился за тебя, шо твой конь в пальте!

— Брось, Туча. Какой там интерес! — махнула рукой Таня. — Не до того мне сейчас! Тут такое на голову зашкандобилось, аж гланды чуть не вылетели! — вдруг выдала она.

И Туча рассмеялся, мрачные краски исчезли с его лица. Таня вздохнула с облегчением. Ей было приятно, что друг поверил в ее невиновность. Но сама ситуация внушала серьезные опасения.

Успокоившись, Туча ушел, а Таня вдруг похолодела от следующей мысли: что, если раввин подозревал в похищении меноры именно ее? Что, если он уже знал о страшных налетах Алмазной по городу? И решил, что виновата она, Таня?

А ведь это похоже на правду. Раввин оставил ее в гостиной специально и хотел, чтобы она присутствовала при разговоре — потому, что уже слышал о налетах банды Алмазной. И решил, что мимо меноры из белого золота такая алчная тварь, как она, просто не может пройти. Возможно, он хотел посмотреть на Таню, увидеть ее реакцию. А может, надеялся, что она себя выдаст. Так или иначе, он ей не доверял, понимала Таня, и считал причастной к ограблению, к похищению меноры, а может, и к убийству старика Нудельмана. Конечно, у него не было никаких оснований так думать! Но само подозрение было ужасно.

Только теперь она начала осознавать, какую беду может принести ей история с этой самозванкой. А значит, нужно принимать меры.

Таня рывком поднялась с кровати и принялась одеваться. Она снова решила пойти на Южную, чтобы допросить всех, кто имел хоть какое-нибудь отношение к Глафире Черновой, кто хоть что-то знает о ее исчезновении, чтобы разговорить этого кого-то любой ценой. Ей хотелось действовать. Для нее больше невыносимо было сидеть вот так, в безопасности, в полном бездействии. Таня вновь должна была взять в свои руки собственную судьбу.

Южная была пустынной. Толстый рыжий кот, коренной житель Молдаванки, недовольно зыркнул на Таню, скосив невероятно яркий зеленый глаз, и на всякий случай не торопясь пролез в щель под забором. Где-то вдалеке прогрохотала какая-то повозка.

В этот предзакатный час, когда длинные тени близкого вечера уже падали на покатые крыши старых домов, улица показалась Тане хищным зверем, застывшим перед прыжком. Вроде все тихо, зверь замер — но вот уже в воздухе яростно сверкают острые зубы и окровавленные кинжалы — когти. Ее пугала эти ощущения стороннего наблюдателя, но сейчас улица казалась именно такой.

Хуже всего была застывшая тишина — от нее не знаешь, чего ждать. Может случиться все, что угодно. Спокойная тишина — всего лишь занавес, который может быть отдернут в любую минуту. И видеть этот занавес, чувствовать, что он просто перед тобой — очень страшно.

Таня нерешительно потопталась на месте, ощущая, как в глубине души нарастает что-то очень неприятное, необъяснимое. Затем она выдохнула — для острастки — и шагнула вперед.

Таня чувствовала, что предстоит какая-то схватка, но не в ее правилах было уклоняться. Поэтому она, распрямив худенькие плечи, решительно двинулась навстречу цели.

Идти было недалеко. Нужная ей квартира находилась на первом этаже. Таня толкнула тяжелую дверь парадной, слабо освещенной полуразбитым окном над лестничным пролетом. Пахло крысами и мышами, как во всех старых домах на Молдаванке, но было относительно чисто. А ступеньки высокой, крутой лестницы оказались мраморными.

Квартира № 2 находилась сразу налево от входа. На стене было три звонка: Чернова Г., Чернов Ф., Землянская С. Таня нажала звонок под табличкой «Чернова Г.». Внутри квартиры раздалось дребезжание, а затем послышался слабый шум и стук — так, будто переставляли мебель. Это прозвучало обнадеживающе. Честно сказать, Таня не знала, что говорить, поэтому решила действовать по обстановке, в зависимости от того, кто откроет дверь.

Шум усилился. Вдруг с той стороны чем-то стукнули в дверь. Вот это было уже странно. А дальше произошло совсем невообразимое: Таню сзади с силой схватили сильные мужские руки и бросили прямо на ступеньки лестницы. И в этот самый момент из-за двери квартиры прозвучали выстрелы — один, второй, третий… Пули ударили в противоположную стену, сбив с них штукатурку.

Мужчина, который отбросил Таню от двери и тем самым спас ей жизнь, выстрелил из пистолета в дверь квартиры. Потом он обернулся к Тане. И она едва сдержала крик: перед ней был Володя Сосновский.

Жестом он показал, что она должна молчать. Из-за двери снова выстрелили. Володя, поднявшись, прижался к стене. Пули его не задели. В этот раз выстрелили дважды. Сосновский снова выстрелил в дверь, выбив целый фонтан деревянных щепок. Внутри послышался шум. А потом выстрелы стихли.

Двигаясь вдоль стены, Володя добрался до лестницы и сел рядом с Таней, которая, дрожа, примостилась на холодной ступеньке.

— Какого черта ты здесь делаешь? — зашипел он сразу.

— Ищу Глафиру Чернову, — прямо ответила Таня, слишком перепуганная и потрясенная, чтобы изворачиваться и что-то выдумывать.

— У тебя есть оружие? — Сосновский бросил на нее странный взгляд.

— Оружие? Ты шутишь? Откуда? — Таня ответила ему таким же странным взглядом. — Ты же знаешь, что я ненавижу оружие. Я и стрелять не умею…

— Правда не умеешь? — В словах Володи вдруг зазвучала странная, непонятная ей горечь.

— Что с тобой? Ты забыл мои привычки? — в тон ему ответила Таня.

— Странно. — Сосновский прислушался. — Похоже, все стихло. Зачем ты полезла в это осиное гнездо?