Ирина Лобусова - Диббук с Градоначальницкой

— При чем тут это? Я хотела, чтобы он научил меня всему, что знал сам! А он.

— Он многому научил тебя, Ривка. Ты ведь выжила.

— Да, выжила, но какой ценой? Хочешь взглянуть на менору?

Ривка подошла к шкафу, где хранились головы, нажала какую-то секретную панель. Щелкнул, открываясь, потайной ящик. Менора была завернута в белое льняное полотенце. Ривка вытащила ее, положила на стол.

В этот момент в металлическую дверь выстрелили. Выстрелы прозвучали как гром. Неожиданно в руке Ривки появился нож. Она бросилась на Таню. Но на борьбу времени уже не было.

Ривка бросила нож на пол, метнувшись к стене, нажала на кирпич. Распахнулся секретный проход.

В металлическую дверь колотили. Ривка, не оборачиваясь, бросилась в проход.

Снова зазвучали выстрелы. Потом послышался женский крик.

Подхватив со стола менору, Таня бросилась за Ривкой в проход, но пробежала недолго. Коридор заканчивался металлической дверью, она была открыта, а на пороге лежало тело Ривки. Она была мертва. Две пули попали в ее тело — одна в грудь, другая в голову. Все ее лицо было залито кровью, которая текла из страшной раны во лбу. И сквозь эту кровавую пелену мерцали темные, уже навсегда застывшие глаза.

Дверь вела во двор, где продолжалась перестрелка. Выскочив туда, Таня увидела солдат в форме ОГПУ.

Откуда они тут взялись? Таня не могла понять. Солдаты и бандиты отчаянно палили друг в друга. Захваченные врасплох бандиты сопротивлялись яростно, но беспорядочно.

Таня еще крепче прижала к груди менору и бросилась через двор. Что-то больно ударило ее в плечо. Яркая вспышка загорелась в глазах. И, не понимая, что происходит, Таня стала оседать на землю. Выстрелы начали отдаляться, а в глазах, наоборот, стала разрастаться все поглощающая темнота…

С трудом разлепив глаза, Таня увидела белые стены больничной палаты. Напротив было окно. Судя по нему, был день — в окно лились потоки солнечного света. Возле кровати Тани сидела молоденькая медсестра. Увидев, что Таня очнулась, она очень приветливо улыбнулась:

— Я сейчас доктора позову!

— Где я? — тихим голосом произнесла Таня.

— В больнице. Я сейчас, — девушка выпорхнула за дверь.

Таня совершенно не чувствовала своего тела, даже не могла понять, болит у нее что-то или нет. Медсестра вернулась в сопровождении доктора Петровского.

— Очнулась? Просто замечательно! — расцвел тот и сразу принялся проверять ее пульс.

— Доктор, что произошло?

— Вы были ранены. Как я понял, случайно подстрелили в перестрелке. Я вас прооперировал ночью, извлек пулю. Теперь все будет хорошо. Ранение не тяжелое. Пуля не задела ни легкие, ни жизненно важные органы. Молодой организм быстро пойдет на поправку.

Таня нахмурилась, вспоминая события страшной ночи. Почему все-таки вместо людей Тучи дом окружили солдаты ОГПУ?

— Тут один человек очень рвется вас видеть, — сказал Петровский, закончив осмотр Тани и явно довольный результатами, — и я, пожалуй, его впущу. Думаю, это пойдет вам на пользу!

Он ушел. В палате почти сразу появился Григорий Бершадов.

— Это ты… — разочарованно вырвалось у Тани — было ясно, что ждала она не его.

— Как ты себя чувствуешь? — нахмурился Бершадов.

— Хорошо. Что произошло? Почему солдаты?

— Когда Туча потерял твой след, я решил прийти тебе на подмогу. Дом был давно окружен нами. Еще до того, как привезли тебя. Мы следили, чтобы ликвидировать банду. И нам это удалось. Жаль, что ты попала под пулю. Но это произошло случайно. Все люди Ривки ликвидированы. Не выжил никто.

— Значит, ты все знал.

— Конечно. Ты забываешь, что это моя работа.

— А где менора?

— В тумбочке. Если захочешь, отдашь ее раввину. Но, думаю, скоро она ему будет не нужна.

— Что это значит?

— Выздоровеешь — и узнаешь про Антирелигиозную комиссию. В Одессе больше не будет синагоги. Но тебя это не должно волновать. Ты поправляйся. Когда ты поправишься, мы уедем.

— Мы уедем? Это ты так решил? — с яростью вырвалось у Тани.

— Да, я. Нечего тебе здесь делать, в этом городе. Хватит крутиться среди бандитов. До добра это не

доведет. Поэтому я сразу забронирую билеты на поезд, и мы уедем.

Таня молча смотрела на него. Бершадов пошел к дверям. Обернулся:

— Я скажу Петровскому, чтобы он его позвал. И вышел, аккуратно притворив за собой двери.

История Ривки Беркович.

Деятельность Антирелигиозной комиссии.

Благословение раввина.

Отправление поезда

Рука Володи была удивительно теплой. Он с силой сжимал пальцы Тани, и это тепло исцеляло все ее раны. А глаза Володи как бальзам действовали на нее.

Он сидел рядом и держал ее за руку. С такой же теплотой, нежностью и заботой, как когда-то давно. И больше в целом мире ничего не было — ни больничных стен, ни боли, ничего, кроме этого пугливого счастья, которого Таня боялась гораздо сильней, чем смерть и боль.

По бледному, изменившемуся лицу Сосновского было видно, как переживает он за нее. А Таня испытывала такие странные чувства, что испугалась — впервые в жизни. Чего же испугалась, не понимала сама.

А потому, чтобы вернуться на привычную почву, Таня отстранилась, отняла свою руку и принялась говорить.

— Ривка Беркович безуспешно пыталась подражать своему отцу. Она даже вообразила, что в нее вселился диббук. Она объясняла это так потому, что стремительно и непоправимо стала изменяться ее личность. Возможно, это было психическое заболевание, и ее отец об этом знал. Скорей всего, именно поэтому он отказывался посвящать Ривку во все эти каббалистические книги, догадываясь, какое влияние окажет вся эта мистика на ее больной, нестабильный и неокрепший разум. Возможно, он был по-своему мудрым человеком. Он хотел для своей дочери простого человеческого счастья — выдать ее замуж, сделать так, чтобы у нее была семья. Выбрал Наума Нудельмана — человека из хорошей семьи. Но не тут-то было. Ривка была не тем человеком, которого можно было уговорить либо принудить. Она возненавидела отца потому, что боготворила его до полусмерти. Когда ее состояние стало изменяться, Ривка решила, что в нее вселился диббук, дух отца.

Каждый человек по-своему зависим от родителей. Но умнеет лишь тот, кто умеет перешагнуть этот рубеж — от зависимости к спокойной любви. Ривка не смогла. Но не собиралась понимать, что сама виновата в чем-то. Поэтому винила диббука — и, как доказательство самой себе, раскрошила зеркала в квартире Сандольского.

Такая полная зависимость от отца, который давно умер, и умер очень трагически, что тоже повредило ее рассудок, придало ей сил бороться. Ей не нравилось, что она все время думает об отце, поэтому она решила изгнать диббука с помощью каббалистического ритуала.