Эдуард Дженкс - Английское право

Еще более неопределенна доктрина о правонарушении «вмешательством в ведение предприятия» (interference with business) посредством насильственных действий, именно, угроз, шума, может быть даже ложных утверждений, на которую иногда субсидиарно ссылаются, но ее практическое значение сомнительно. Хотя по специальной оговорке закона 1906 г. эта доктрина не может применяться к трудовым конфликтам, но возможно, что она восстановлена в отношении некоторых дел разделом третьим Акта о трудовых конфликтах и о трэд-юнионах 1927 г. (Trade Disputes and Trade Unions Act 1927), где говорится об угрозах и запугивании.

5. Обман (Fraud). Мы уже видели, что обман, т. е. сознательное введение в заблуждение, может в некоторых случаях лишить силы договор, по видимости действительный. Но в 1789 г. к удовлетворению юристов было вынесено решение, что обман, ведет ли он к заключению договора или нет, может служить основанием для самостоятельного иска о правонарушении, чем обман отличается от добросовестного сообщения ложных фактов, которое хотя и может сделать договор недействительным, но не служит основанием для самостоятельного иска о возмещении ущерба (за некоторыми исключениями).

Особое значение этого решения заключается в том, что даже в случае, когда речь идет о договоре, иск об обмане может быть вчинен лицом, не являющимся стороной в договоре, если ответчик стремился к тому, чтобы истец действовал, исходя из его обманных утверждений, и он, истец, так и поступил к собственной невыгоде. Так, в одном хорошо известном деле, отец истца купил у ответчика ружье, заявив, что он сделал это приобретение для себя и своего сына, причем ответчик преднамеренно дал неправильные сведения относительно мастера, сделавшего ружье, и состояния этого ружья. Когда ружье было в руках у истца, оно взорвалось и тот потерпел серьезное повреждение. Ему было присуждено возмещение ущерба. Хотя это было, очевидио, решено, исходя из правонарушения – обмана, возможно, что в наши дни подобное дело трактовалось бы как дело о небрежности при поставке опасного товара. Однако, не может быть сомнения, что обман в качестве самостоятельного правонарушения полностью признается. Единственное затруднение заключается в точном выяснении характера убытка, именно, идет ли речь об убытках в отношении личности, имущества или торговой деятельности.

Однако, важно знать точные условия успешности иска об обмане (action of fraud or deceit). При подобном иске истец должен доказать: 1) что ответчик намеренно сделал ложное сообщение о фактах; 2) что истец не знал об его ложности; 3) что это сообщение сделано с тем, чтобы истец действовал, доверяя этому сообщению; 4) что истец действительно так действовал; 5) что вследствие этого истец потерпел убыток, поддающийся денежной оценке. Отсутствие условий 3-го и 4-го препятствует, например, человеку, имя которого было подделано под чеком, вчинить иск о возмещении ущерба против виновного в подлоге.

Наконец мы подходим к небольшой, но важной группе правонарушений, объектом или, по крайней мере, целью которых является неоправданное снижение репутации человека во мнении его сограждан. Серьезность такого правонарушения в хорошо организованном и тесном общежитии не нуждается в пояснении.

1. Письменная клевета (libel). Как мы видели, когда говорили об уголовном праве, письменной клеветой называется распространение без законного оправдания в письменном, печатном или другом зафиксированном виде клеветнических утверждений относительно лица иного, нежели сам распространитель клеветы. При иске о письменной клевете не требуется доказательств действительно понесенного ущерба, хотя, конечно, истец будет пытаться доказать, что ему причинен конкретный ущерб для того, чтобы повысить причитающееся ему удовлетворение. Гражданское правонарушение посредством письменной клеветы отличается от такого же уголовного деяния тем, что при гражданском правонарушении истец должен доказать, что опорачивающие его сведения были сообщены третьему лицу, причем этим третьим лицом может быть жена истца; однако, как это ни странно, сообщение клеветником таких сведений своей собственной жене не представляет распространения клеветнических утверждений, которое делает ответственным по иску о возмещении ущерба. Против всякого, кто принимает участие в распространении ляйбель, может быть вчинен иск, за исключением человека, распространяющего ляйбель совершенно механически и без собственного ведома. Предписание закона о том, что для судебного преследования газеты за уголовный ляйбель требуется, как мы видели, приказ судьи, не относится к иску о возмещении ущерба. Издатель газеты может, однако, ссылаться на фактическое отсутствие умысла или грубой небрежности и при этом опубликовать извинения и внести в депозит суда денежное возмещение.

Ляйбель как гражданское правонарушение существенно отличается от подобного же уголовного деяния еще и в другом отношении, именно, истинность утверждения составляет полную защиту при иске в первом случае, но не всегда представляет такую же защиту при судебном преследовании за второе. Но, конечно, под истинностью понимается соответствие истине того, что было сказано, а не просто формальная невинность употребленных слов. Прекрасную иллюстрацию указанного различия дает дело, решенное Палатой лордов около пятидесяти лет тому назад. Оно заключалось в том, что одна богатая пивоваренная фирма, недовольная, основательно или безосновательно, сотрудником одного хорошо известного банка, разослала циркулярное письмо о том, что, в отличие от своей предшествующей практики, она более не будет «принимать в виде платы чеки, выписанные на …… банк». В своем буквальном значении эти слова были безвредны, но фактически многие поняли их так, что ответчики не были уверены в платежеспособности банка, вследствие чего последовал наплыв в банк требований о возвращении вкладов с вытекающими из этого для него убытками. Банк предъявил иск о письменной клевете; вопрос о том, являлось ли циркулярное письмо клеветническим, подлежал решению присяжных, которые не могли притти к единогласному решению. Суд назначил новое рассмотрение дела, но Апелляционный суд, хотя и не единогласно, признал, что циркулярное письмо не могло быть истолковано как клевета; эту точку зрения разделила Палата лордов, хотя опять-таки среди ученых лордов, принимавших участие в вынесении решения, было особое мнение.

Важные правила о «привилегии» в основном те же для ляйбеля как гражданского правонарушения и как уголовного деяния, поэтому нет надобности их повторять.

2. Устная клевета – слэндер (slander). Это правонарушение отличается от письменной клеветы в основном тем, что оно выражается только в произнесении слов и что оно не может быть предметом уголовного преследования. Но имеется еще одно важное различие. Как общее правило, для успешности иска об устной клевете необходимо, чтобы из сказанных слов проистекал реальный убыток, часто называемый «конкретным убытком». Общее право признает в качестве исключения из этого правила только такие случаи устной клеветы, которые приписывают истцу совершение уголовного преступления, караемого телесным наказанием, или дурное поведение, неспособность к исполнению своих служебных обязанностей, или к занятию своим промыслом или профессией или (в случае, когда истец является коммерсантом) неплатежеспособность или, наконец, когда утверждают, что в момент произнесения клеветнических слов истец страдал заразительной болезнью. Кроме того, по недавно изданному закону, женщина, вчиняющая иск об устной клевете, заключающейся в утверждении об ее нецеломудренности, не должна доказывать наличия «конкретного убытка».