Эдуард Еласов - Зайди ко мне, когда уснёшь (СИ)

Уже почти у самого выхода с погоста, перед спуском к речушке с неслучайным названием Стикс, он зацепился взглядом за беседку, из причудливых кружев чугуна. Она нависала над могильной плитой, выполненной в виде круга. Необычная и странная могила почему-то именно сейчас привлекла его внимание, хотя он и так знал, кто там покоится. Весь губернский город был наслышан про эту историю с "проклятой дочерью" и передавал её в поколениях на разный лад, каждый раз приукрашивая и добавляя подробные детали. Самая приличная из них гласила о том, что здесь похоронена маленькая девочка, внебрачная дочь высокопоставленного чиновника, которую тот проклял из-за такого позора, выгнал из дома или вовсе собственноручно убил. Мало того, злодей-отец повелел отлить могильную плиту в виде страшной маски и змеи, кусающей себя за хвост.

Молодой человек остановился возле, не в силах превозмочь смесь любопытства и страха, особенно теперь, когда тучи и ветер, гулявший в верхушках высоких берёз, навевали суеверный ужас. Он осторожно подошёл ближе, словно опасаясь увидеть мертвеца и преодолевая себя, взглянул в лицо бездушной маски. Действительно, пустые прорези глаз, носа, рта были чрезвычайно просты в исполнении, и от того делали изображение ещё более страшным. Маску опоясывала чёрная змея, ухватившая себя за кончик хвоста. Под ней по кругу шла надпись, причудливо завитая старославянским шрифтом, и из-за этого трудночитаемая. Разбирать её на буквы и затем пытаться из них составить слова оказалось довольно сложным занятием. Чёрные знаки на чёрной плите в сумерках были едва различимы, а причудливые кружева расползались и сплетались в неразборчивом узоре. Мужчина явно затруднялся прочитать надпись, как кто-то за спиной неожиданно продиктовал:

-- Дочь исправника... Шесть лет, одиннадцать месяцев. Умерла в январе тысяча восемьсот седьмого года...

Он вздрогнул и обернулся. Рядом стоял солидный господин в чёрном купеческом кафтане с тростью из слоновой кости. Шикарные, ухоженные усы, высокий цилиндр -- всё говорило о его знатном положении. Представительный человек, невесть откуда взявшийся, видимо, тоже совершал поздний променад. Он поднёс руку в кожаной перчатке к губам, как бы показывая, что больше не намерен прерывать чьё-либо одиночество.

Однако молодой человек, напротив, даже обрадовался неожиданной встрече с живой душой и с готовностью развернулся к загадочному господину:

-- Добрый вечер.

-- Не самая лучшая погода для доброго вечера, однако, здравствуйте, -- незнакомец едва приподнял свой цилиндр, -- Разрешите представиться, Харитон Матвеевич. Имел честь недавно переехать в ваши края и уже узнать кое-что о местной жизни.

-- Кажурин Роман Евгеньевич, -- назвался в ответ визави и грустно добавил, -- проживаю недалече отсюда. Вот навестил свою безвременно ушедшую супругу...

-- Очень печально. Примите мои искренние соболезнования, -- Харитон Матвеевич вовсе снял головной убор и посмотрел в грозовое небо.

Оба мужчины выдержали минуту молчания.

-- А Вы, стало быть, знаете, кто здесь покоится? -- Роман указал на круглое надгробие, пытаясь поддержать разговор.

-- Знаю, -- мужчина обошёл беседку над могилой и встал напротив Романа, так что чугунная маска теперь находилась аккурат между ними, -- Действительно странная могила для провинциального города. Вырывающаяся из устоявшейся традиции православия, она, скорее всего, была бы уместна для Петербурга или Москвы, где в моде эпатировать публику, но не тут...

Харитон Матвеевич плотно поджал губы, изображая удивление и озадаченность.

-- Место всё-таки связано с проклятием, -- Роман попытался показать, что он в курсе.

-- А Вы кем будете осведомлены? -- неожиданно живо заинтересовался собеседник, всем видом показывая, что готов выслушивать.

Но тот разочаровал его своим ответом:

-- Никем. Общество говорит...

-- Вот именно, общество, -- явно скучая, многозначительно произнёс Харитон Матвеевич. -- Общество, которое состоит из простых людей, из плоти и крови. Заметьте, суеверное общество, не знающее истинную природу вещей и наделяющее всякое невежество свойствами, которые бы сами хотели видеть. Да хоть бы слухи! Это такая вещь, которая чем старше, тем лохмаче, словно дряхлая собака, простите за сравнение. Не находите?

-- Возможно, -- согласился Роман, -- Но и слухи не берутся из ниоткуда. Люди из поколения в поколение передают друг другу вести, и только так событие может остаться в памяти народа, истории.

-- Ах, если бы только передавали... А то ведь норовят и приукрасить. Так обставят дело, что чёрное может стать белым, а белое -- чёрным. Нет чтобы обратиться к первоисточнику, -- вздохнул Харитон.

-- Помилуйте, где же взять первоисточник, коль минуло больше ста лет?

-- Да хоть бы печатные вестники в архиве есть. Да и метрики при храмах имеются. В наш более либеральный век без венца никак нельзя дитя записать, а сто лет назад и подавно. Как же коллежский асессор, глава губернской полицейской управы, мог записать на себя незаконнорождённое дитя? Можете такое представить? А поди же, на седьмой день крестил, как положено по чести. И крёстной выступила не последняя дама в губернии, дочь надворного советника Казина, Елисавета. Метрическая книга, всё же документ, а не филькина грамота, -- Харитон Матвеевич звучал убедительно.

-- Так, стало быть, Вы по службе с архивами связаны! -- догадался Роман Евгеньевич.

-- Можно и так сказать.

-- А не написано ли в Ваших архивах, за что отец выгнал свою дочь, после чего она преставилась? -- задал далее вопрос Роман.

-- Опять двадцать пять! -- всплеснул руками Харитон, -- Ну откуда Вы это взяли? Опять общество сказало? Девочка умерла от чахотки, весьма распространённая болезнь по тому времени, да и сейчас не редкость.

-- Вам-то откуда знать? Вы же тоже не видели этого.

Харитон Матвеевич озадаченно почесал затылок. Потом глаза его прояснились, и он озорно прищурился на Романа:

-- Всё равно так не поверите, а если я Вам кое-что покажу?

-- Показывайте, -- согласился тот.

Господин в кафтане снова обошёл ограду и оказался рядом с ним. Роман ожидал, что он покажет какой-нибудь документ, возможно, с гербовой печатью, но тот лишь тростью начертил на земле, близ их ног, ровный круг. Когда это было сделано, Харитон очень серьёзно предупредил, отчего Роману стало не по себе:

-- Ни в коем случае не заступайте за линию, что бы ни увидели, и что бы ни произошло.