Эдуард Еласов - Зайди ко мне, когда уснёшь (СИ)

Оба замерли в ожидании, а Роман даже успел пожалеть, что пошёл на поводу у этого странного господина, но как отказаться от затеянного предприятия, уже не знал. Между тем Харитон Матвеевич несильно постучал набалдашником своей трости по литью ограды и прислушался.

В то же мгновение в небе, над их головами раздался неимоверный гром. Округа озарилась вспышкой молнии, после чего всё стихло. Когда глаза Романа привыкли к обычному освещению, оказалось, что они стоят на том же месте, но теперь их общество было дополнено двумя персонажами, расположившимися по ту сторону ограды, в аккурат на лавочке возле могилы.

Это был мужчина преклонных лет с седыми волосами. Старый, поношенный мундир и гордая осанка выдавали в нём благородное происхождение. Рядом сидела девочка лет семи, которая смотрела на престарелого офицера открытым доверительным взглядом ребёнка. Её светлые кукольные кудри ниспадали из-под накидки, наброшенной на голову.

Господин и девочка, возникшие из ниоткуда, кажется, давно уже сидели здесь и вели негромкую беседу. Они совсем не замечали мужчин, стоявших чуть поодаль, словно их не существовало вовсе. Как прилежная послушница, девочка сложила ладошки на своих коленях и внимала словам старшего. Тот был весьма печален, его медленная речь чередовалась большими паузами.

-- Таечка, это моя вина, -- едва слышно произнёс он. -- Я заказал изготовить такое надгробие, надеясь увековечить своё горе, а на деле увековечил твоё. Можно ли было догадаться, как посмотрят на сие скорбное литьё? Несомненно. Какие европейские изыски сюда хотел перенести, в такую глухомань на пять тысяч живых душ, большим числом без образования? Какой же я дурак. Старый никчёмный дурак.

-- Не говорите так, -- опустив глаза, ответило дитя. Видимо, ей совсем не хотелось, чтобы престарелый отец убивался по своему поступку.

-- Когда ты ушла, мне уже было сорок пять, -- ответил отец. Внезапно его взор озарился мыслями, унёсшими его далеко в воспоминания, -- Помнишь летний спектакль, в городе?

-- Про русалочку?

-- Он так тебе понравился. Ты тогда захотела стать непременно актрисой. Как ты бегала по саду и пела! Это незабываемо. Я, шутя, после кидал цветы...

-- Да, мне так нравились цветы! Они такие красивые, -- радостно отозвалась девочка.

-- Ты в тот год так ждала конца зимы, чтоб насобирать первый весенний букет, -- господин с печальной улыбкой на устах, казалось, вот-вот проронит слезу, -- и все тридцать лет я приносил тебе на могилу первые цветы. Каждый год.

Девочка взяла под руку отца и положила свою голову на его плечо. Светлые волосы волнами упали на его жилистую ладонь, прикрывая старческую дрожь.

-- Хочу сказать, что я прожил честную жизнь, и мне нечего стесняться. Моё служение Отечеству и Царю не запятнано ни одним предосудительным поступком. Я честно нёс отцовский долг и перед тобой.

Наступила пауза. Ребёнок всячески пытался успокоить отца, постоянно поглаживая его по руке.

-- Теперь эта змея олицетворяет лишь проклятие человеческого невежества. Из поколения в поколение, передающее небылицы про нашу семью. С каждым кругом одно и то же. Но придёт время, и оно рассудит, всё поставит на свои места. И тогда замкнутый круг прервётся.

На щеке офицера появилась блестящая дорожка от слезы. Ещё мгновение, и отец с ребёнком растворились в набежавшем сумеречном тумане, словно наваждение. Вроде и не было никого.

Роман и Харитон ещё долго стояли молча, как будто только что были свидетелями какого-то немыслимого театрального представления. Роману хотелось пережить каждое слово, сказанное предыдущими героями, тогда как Харитон Матвеевич, лишь молча не мешал этому.

-- Как? Как Вы представили это? Словно какая-то иллюзия! -- наконец выговорил Роман, недоверчиво обходя беседку с лавочкой, на которой только что лицезрел отца с дочкой. -- Они нас не видели?

-- Конечно, не нет. Потому как мы смотрели на них из другого времени и пространства, -- Харитон олицетворял само спокойствие. Он аккуратно взял взволнованного собеседника под локоть и уверенно повёл прочь с погоста. Сделано это было вовремя, так как сгущающиеся сумерки почти скрыли очертания дорожки, ведущей через лог к ближайшим строениям Разгуляя. Прогулка по такой раскисшей тропе, ныряющей вверх-вниз, не сулила ничего хорошего, поэтому, когда мужчины выбрались под тусклый свет городского квартала, заметно вздохнули с облегчением.

Харитон Матвеевич, как бы рассуждая сам с собой, продолжил диалог:

-- Суть не в этом. Истина в том, что благородный глава семейства и его дочь стали жертвами чудовищной людской молвы, из-за предрассудков и непонимания. Слухов, возведённых в ранг истины, единственной и правильной. Невинных людей обличили в немыслимых поступках. Какая жестокость по отношению к себе подобным! Некоторые дошли до того, что возомнили себе, что непременно надо топтаться на этой могиле до тех пор, пока металл не сотрётся в прах, мол, только так можно снять проклятие. И ведь топчутся, поверьте. В основном, конечно, молодёжь, но как же можно?! У кого в голове только могло возникнуть такое кощунство?

Роман неловко закашлялся, он вспомнил, как когда-то, а именно, впервые услышав о такой могиле разных страшилок, сам предположил с друзьями, что надо бы стереть, затоптать ужасное надгробие, пусть даже и ногами. Нет, конечно, он лично никогда не делал этого, но что со страстью обсуждал такую возможность, вспомнил. Вспомнил со всем стыдом оконфузившегося недоросля, так что его лицо бросило в краску. Чтоб скорее прервать эдакое неудобство, он эмоционально отреагировал:

-- Позвольте, что же изображает тогда это надгробие? Вернее, что хотел этот несчастный сказать, заказывая такую страшную плиту? Везде могилы по существующим канонам сделаны. Христианские, иудейские и даже магометанские захоронения подлежат определённому порядку, принятому в той или иной общине. А тут что же? Никак вызов общественным устоям?

-- Вы всё никак не можете успокоиться с обществом? Попробуйте осмыслить сами, не взирая на мнение иллюзорного общества, своими мыслями. А я Вам помогу. Всё очень просто. Испанская маска в центре, которую мы видели, отображает лишь боль и страдания, которые испытывает безутешный родитель. А змея -- воплощение завершённого цикла. Такие символы ставили на могилах в Европе, над телами тех, кто родился и умер в один день. В данном случае этим числом является -- двадцать шесть, -- как ни в чём не бывало пояснил Харитон Матвеевич, он достал из внутреннего кармана золотые часики и приоткрыл циферблат. -- Как стрелка завершает свой круг, так и змея судьбы хватает себя за хвост, прекращая путь в его начале.