Эдуард Еласов - Зайди ко мне, когда уснёшь (СИ)

"Однако, как всё предусмотрено", -- заметил про себя Роман, усевшись в любезно предоставленное кресло. Сам хозяин тоже расположился напротив и, между делом разливая чай, поинтересовался:

-- Чем обязан такому неожиданному визиту?

Роман огляделся по сторонам, боясь, что кто-то ещё может услышать их, после чего вполголоса заявил:

-- У меня к Вам деликатнейшая просьба, спасти мою жизнь.

-- Вот как? Кто же её у Вас отнимает?

-- Уже отняли..., нет мне жизни, без моей Машеньки.

-- Помилуйте, я-то тут при чём? -- Харитон Матвеевич в недоумении отставил от себя чашку.

Роман ещё какое-то время ёрзал в кресле, не притрагиваясь к угощениям, затем, почти перевалившись через стол, перешёл на шёпот:

-- Я зрел, какое невозможное чудо Вы можете сотворить. Прошу, дайте шанс повидаться с моей женой. Ведь Вы же сможете!

-- Это не мой профиль, я всего лишь...

-- ...Часовщик. Знаю. Но помогите же мне! Если Вы это не сделаете, я просто наложу на себя руки! -- Роман был правдоподобен, его глаза излучали решительность.

Теперь Харитон Матвеевич нахмурился и, подперев подбородок, долго исподлобья смотрел на такого настырного гостя. А тот вращал глазами как сумасшедший, всем видом показывая, что терять ему нечего, и он не шутит.

Наконец, Часовщик откашлялся и медленно, чтоб донести каждое слово, произнёс:

-- Послушайте, молодой человек, Вы сидите предо мной и пытаетесь пугать самого себя. Но учтите, страхи имеют привычку сбываться. Будьте осторожны в своих угрозах.

-- Я не пугаю и не угрожаю. Нет мне жизни, -- едва слышно сказал Роман и потупил взгляд.

Харитон Матвеевич устало вздохнул и откинулся на спинку кресла. Долго размышлял, и наконец, обратился к нему, сразу же переходя на "ты":

-- Хорошо, будь по-твоему. Ступай домой и не проспи сборы жены. Дам тебе пять минут. Что натворишь, не обессудь, больше помогать не стану.

Потом он прикрыл глаза ладонью, словно показывая, что разговор окончен. Наступила тишина. Роман встал и нерешительно поинтересовался:

-- Вы знаете моё будущее?

-- Не знаю. Мог бы узнать, коль хотел, но недосуг, -- ответил Часовщик, не открывая глаз, и замер, словно в дрёме.

Роман тогда, чтоб не тревожить его, бесшумно поспешил покинуть беседку, а дальше быстрыми шагами вышел со двора на улицу. Там, не помня ног, стремглав бросился к своему дому.

Чем ближе он подходил к жилищу, тем сильнее нарастала непонятная тревога. Волнение от предстоящей встречи с женой, которую не видел так давно, разгоняло сердце до таких оборотов, что казалось, оно не вынесет мук ожиданий. По-настоящему ли это? Возможно, он просто сам всё вообразил, а теперь в своих фантазиях позволял себе такие вольности, что ни одному человеку и в голову не придут. Может, заболел? Возможно. Но именно теперь он чувствовал превосходное настроение, как никогда.

Вот и знакомый дом. Во дворе Роман поздоровался с соседом, прошёл в свою комнату, занавесил на окне шторы и настроился ждать.

"Во сколько же Маша стала собираться к родителям"? -- он в голове постарался восстановить тот день, -- "Тогда я был в депо, и когда пришёл домой, её узелок и сума стояли на столе собраны. Значит, остаётся ждать вечера, если Харитон Матвеевич не обманул".

В таких рассуждениях он просидел на кровати без движения, напряжённо вслушиваясь в малейшие шорохи, доносящиеся с улицы. За окном уже стемнело, уличные звуки стихли, а он так и сидел, не включая свет.

"А если и вправду, не будет ничего, потому что и не должно быть по здравому рассуждению"? -- сомнения стали закрадываться в его голову, -- "ох, тяжело ждать, как тяжело".

Роман прикрыл веки. Нет, он не хотел спать, всего лишь дал отдохнуть глазам. Какой смысл смотреть в темноту, коль там ничего не видно? Он вспоминал черты своей Марии. Как она смеётся или сердится. Её руки, когда они скользят по прядям волос...

Внезапный шорох привёл его обратно в чувства. Кажется, он и в самом деле уснул и что-то пропустил. Теперь комната освещалась керосиновой лампой, расположенной на столе. Женский, до боли знакомый силуэт, закрывал её свет. Она стояла спиной к нему, поглощённая своими делами, и поэтому, кажется, не замечала его.

Роман тихонько приподнялся. Если это был не сон, то, несомненно, перед ним находилась его Машенька. Так и есть, он слишком хорошо знал очертания своей любимой, будь это силуэтом или всего лишь тенью.

-- Машенька! -- не в силах сдерживать себя, воскликнул он, бросился к ней и, обхватив руками, обнял сзади.

Жена вздрогнула. Её руки, занятые укладкой белья, отложили дело и опустились на его сомкнувшиеся кисти.

-- Что же ты подкрадываешься как кот!? Так до смерти испугать можно, -- раздался знакомый, уже позабытый голос, ласкающий слух лучше всякой песни.

-- Прости, я очень соскучился по тебе, -- Роман развернул Марию к себе и теперь сияющим взором осматривал лицо любимой так, словно хотел, но не мог наглядеться.

-- Какой потешный. Пусти, -- засмеялась жена и отвела его руки от себя, -- Ты же на службу ходил. Что же так рано вернулся?

-- Не будет сегодня службы, -- ответил Роман и огляделся кругом. Сундук с вещами открыт. Некоторое белье, аккуратно разложенное, уже находилось на столе, приготовленное к укладке в узелок рядом с гостинцами.

-- Собираешься к родителям?

-- Ну, да. Мы же вместе так решили.

-- Всё, ты никуда не едешь, -- заявил Роман не признающим возражений тоном, -- Потом обязательно вдвоём поедем, по весне. А теперь, одну я тебя никуда не отпущу.

Мария так и села, рассеяно поглядывая то на мужа, то на разложенные вещи.

-- Как же так? Ведь собралась уже...

-- Нет, и ещё раз нет! Я один раз сделал ошибку, теперь этого не повторится, -- он подошёл к ней, опустился на колени и крепко обнял. -- Я так соскучился.

-- Хорошо, я не поеду, -- произнесла она и потрепала рукой его шевелюру.

Это была победа. Судьба дала шанс, и смерть уже не получит предназначенную жертву. Роман был счастлив. Теперь, казалось, всё в жизни наладится.

Он уютно устроил свою голову в её коленях, крепко обняв руками ниже, словно потерявшийся ребёнок, и повторил:

-- Теперь я тебя никуда не отпущу от себя. Слышишь?

Но ответа не было. Свет померк. Он продолжал лежать на чём-то мягком, обнимая руками. Это уже были не ноги любимой, а обыкновенная перьевая подушка. Время, отпущенное на свидание, прошло. Настал момент вернуться назад.

Роман открыл глаза и понял, что лежит в своей постели, в комнате, где был до того. Странное чувство тревоги охватило его. Было жутко темно и тихо, так тихо, что он слышал приглушённый стук своего сердца.

Роман вскочил с кровати, дрожащими руками зажёг керосинку. Бледный свет озарил нехитрую обстановку его жилища. Он стал лихорадочно оглядывать обстановку. Если что-то здесь и изменилось, то совсем незначительно. Комната отдалённо напоминала то семейное гнёздышко, коим она была при Марии.