Эдуард Еласов - Зайди ко мне, когда уснёшь (СИ)

-- В больнице!? Что с ней?

Тётя Вера вплотную подошла к Лёне и очень серьёзно произнесла:

-- Слушай, Лёнь, бросай пить. Бросай, пока не поздно. Мать не жалеешь. Из-за тебя же сердце прихватило. А ты слоняешься с алкашами и в ус не дуешь. Прекращай, тебе говорю. До беды недалеко.

-- Я не пью, -- сиплым голосом неуверенно пытался возразить Лёня.

-- Ага, не пьёт он. За шиворот льёт? Иди в больницу, навести мать, в девятке она... -- пробурчала соседка и, покачивая головой, бесшумно закрыла за собой дверь.

Лёня прислонился к стене. Память предательски молчала, а его внешний вид говорил о том, что тётя Вера была близка к правде как никогда. Пил он. Ещё как пил.

"Больничный городок" -- это комплекс лечебных корпусов разной специализации, которые были объединены на одной площади за высоким забором. Пара городских кварталов, застроенных в далёкие советские времена, обслуживала большую часть населения этого района Перми, от родильного бокса до смертного одра. Фабрика по встрече, сопровождению, лечению и проводам человеческих тел в этом мире. Для души же была выделена маленькая территория, на которой разместилась крохотная церквушка, больше похожая на часовенку, как раз аккурат возле морга. Весь этот комплекс располагался буквально в ста метрах от того места, где сейчас находился наш главный герой, и хоть он не спал всю ночь и чертовски устал, отголоски совести подхлёстывали его идти в первую очередь именно сюда, навестить больную маму.

Лёня прошёл знакомой дорогой вдоль металлической ограды. В таких заборах всегда находятся бреши, которые, как бы ни заделывали, вечно становятся вновь распечатанными. Именно такую дыру он и нашёл, куда спокойно протиснулся и оказался на территории учреждения. Что-то ему подсказывало, что больные сердечники лежат в главном корпусе, который являлся самым большим зданием в плеяде сооружений. Там, на первом этаже, он очутился в вестибюле больницы, среди редких утренних посетителей. На счастье, были приёмные часы. Люди по-деловому суетились возле раздевалки, перекладывая многочисленные банки и пакеты, затем натягивали бахилы и невесть откуда взявшиеся белые халаты. Далее все дружно направлялись к лифтам, доставлявшим посетителей по этажам.

Найти нужную палату не составляло труда. Достаточно было изучить списки больных, развешанные прямо здесь, на стенде. Он сразу нашёл нужную фамилию и номер палаты, но пройти мимо дежурной бабушки, решительно патрулирующей около лифта, было проблемой. Она добросовестно проверяла соблюдение внутреннего распорядка, в частности наличие белого халата. Она решительно останавливала любого, кто пытался пройти невидимую границу её владений, будучи не облачённым в этот атрибут. Народ послушно подчинялся суровой стражнице.

Проблема была в том, что у Леонида отсутствовал злополучный халат. Но разве это могло остановить его? Слоняясь возле многочисленных объявлений и плакатов, развешенных на стене, делая вид, что изучает их, он, улучив момент, когда бабушка отвернётся, нырнул за её спиной в дверь на лестницу. Далее, взлетев по ступеням на третий этаж, минул ещё одного постового деда, который относился к возложенным обязанностям чисто символически и поэтому мирно дремал на стуле и никому не мешал.

В коридоре на этаже стояла утренняя суматоха. Врачи, медсестры, студенты-медики по-деловому курсировали между палатами. Их белые накрахмаленные халаты перемешивались с многочисленными полосатыми облачениями пациентов. Некоторые больные занимались утренним туалетом или променадом. Одежда Леонида несколько отличалась от одежды обитателей, но, кажется, никто на это не обращал внимания. Стол, за которым обычно находилась дежурная медсестра, пустовал, поэтому дорога была открыта. Единственное, что пришлось сделать, так это снять грязные ботинки и оставить их за дверями лестничного марша, потому что такое невежество, как уличная обувь, не могло остаться незамеченным в больничном коридоре. Прямо в носках Лёня быстро пошёл вдоль палат, ища нужный номер. Обнаружив его, он остановился и вздохнул. Сделал паузу, неуверенно постучал и тихонько приоткрыл дверь.

Прежде чем увидеть маму, Лёня долго тщетно рыскал глазами по лежащим, сидящим и бродившим по палате женщинам.

-- Вам кого? -- уже донеслись откуда-то вопросы. Он не отвечал, а лишь напряжённо искал родное лицо. Наконец, он увидел её. Маму было не узнать. Необычайно исхудавшая женщина лежала на койке в дальнем углу комнаты и грустно смотрела в окно. Лёня, неловко согнувшись, чтоб не привлекать лишнего внимания, тихонечко пошёл к ней. Она узнала его, и на её лице промелькнула лёгкая улыбка радости. Ведь сын пришёл навестить мать.

-- Привет, мам! -- Лёня присел на корточки перед кроватью и взял её за руку.

-- Привет, сыночек, -- слабым голосом отозвалась она.

Лёне стало нестерпимо жалко её. Наверно, единственного беззаветно верящего и надеявшегося на него человека. Она глядела на него самыми преданными глазами, ища любимые черты своего чада, когда он был ещё маленький, без множества пороков, которыми увесил себя позже, во взрослой жизни. А ещё Лёне стало нестерпимо стыдно. Стыдно так, когда предаёшь любимого человека, несправедливо оставляя на произвол судьбы.

-- Мам, я завяжу с пьянкой, -- Лёня потупил глаза, -- Не может быть иначе. Ты мне веришь?

-- Верю.

-- Только ты выздоравливай, слышишь?

-- Да.

-- Какие фрукты тебе можно будет принести в следующий раз?

-- Не надо ничего. Купи себе лучше носки. Как же тебя потрепала жизнь...

Лёня посмотрел вниз, действительно, один палец на ноге предательски вылез из дырявого носка. Он прикрыл его другой ногой и огляделся. Вроде никто не заметил. Он приложился своим холодным лицом к такой тёплой маминой руке и закрыл глаза.

-- Прости меня, пожалуйста. Обещаю, я всё исправлю.

Он ещё хотел спросить про здоровье, узнать про лечащего врача. Но тут дверь в палату распахнулась, и этот самый врач собственной персоной предстал перед ним в виде женщины в накрахмаленном халате, в очках и со строгим взглядом. Он хотел поздороваться, но его прервали.

-- Это что за ещё такое? -- зычным голосом заявила она, -- нарушение внутреннего распорядка! Почему без халата? Что за вид?

Лёня встал и, прежде чем уйти, обернулся к маме и произнёс:

-- Я скоро вернусь. Жди меня!

За его спиной ещё звенели возмущённые реплики врачихи, про проходной двор в учреждении и безответственную больничную охрану, но он уже не обращал на это никакого внимания. Теперь он точно знал, чего хотел. Вернуть себя. Хотя бы ради самого близкого человека -- мамы. На душе хоть и скребла тоска, но стало чуточку легче.

Обувшись на лестнице, он стремительно, перескакивая через ступеньки, побежал вниз. Пробегая мимо второго этажа, там, где был надземный переход между двумя корпусами, он краем глаза заметил удаляющуюся по коридору женскую фигуру. Эти светлые волосы, колышущимися волнами в такт каждого шага, да и сама походка, казались до боли знакомы. Как же она была похожа на Хельгу!