Вадим Филоненко - Ваншот. За пределом

Отдал команду дронам атаковать, распределив цели, и сам помог дробовиком.

Чистая победа, практически без потерь с нашей стороны. Разве что чуток перепало одному из дронов, кстати сказать, тому самому КА-7-2, то бишь Второму, который не так давно переходил на сторону врага.

Из всей пятерки моих дронов уцелел лишь он и Четвертый – КА-7-4. У Второго прочность в настоящий момент составляла: 80/100, а у Четвертого 30/100. Как ни странно, Второй оказался самым юрким из всех или просто везучим. Как я.

“Получено: Стрельба +20. Открыт навык: Стрельба”, – подвела итог скоротечного боя программа. Это значило, что общая сумма полученных мною очков за стрельбу достигла сотки. У меня теперь повысится меткость и прочность оружия, то есть ремонт моим пистолетам-автоматам-дробовикам будет требоваться реже. Ну, круто, что сказать.

Обыск трупов разочаровал, гранат у них не нашлось. Ценными оказались разве что так называемые плюсовые аптечки в количестве десяти штук – у каждого из автоматчиков их было аж по две. Такие аптечки невероятно дорогие. У них есть очень полезный бонус – жизнь восстанавливается не постепенно, а сразу, рывком. Незаменимая вещь при тотальном обстреле или кровотечении. Эх, попались бы мне такие на складе, где крашеры Спока фаршировали меня свинцом!

Кроме аптечек, взять с трупов было нечего – их оружие и снаряжение мне по уровню не подошло. Правда, удалось вооружить бетианку бластер-автоматом девятого уровня с претенциозным названием “Стикс”. Она сразу перестала испуганно дрожать, расправила плечи, явно почувствовав себя увереннее.

Остальное трофейное оружие я разрядил, патроны хозяйственно убрал в окно инвентаря, оно же рюкзак, пригодятся. В отличие от автоматов, патроны уровня не имеют.

Ну, что, живем! Я ободряюще подмигнул прекрасной спутнице. Возможно, получилось излишне игриво. Но она не обиделась, а лукаво улыбнулась в ответ.

“Получено: Харизма +20”. Ого! Да я ей явно нравлюсь. Может, когда все закончится, стоит развить наши отношения, узнать друг друга поближе...

И тут нам прилетело. Романтическая нота разом превратилась в кровавую симфонию.

Плазменная граната в один миг превратила наш кусок подвала в крематорий. Стало ярко так, что показалось, будто я ослеп. Моя жизнь в мгновение ока упала до трех хелсов. Спасло только то, что под рукой оказались сложенные кучей на пол трофейные плюсовые аптечки. Я упал на четыре из них, закрывая своим телом от адского пламени. Принялся использовать, одну за другой, но это позволяло мне только удерживать жизнь на уровне трех-пяти хелсов, о реальном повышении ХП и речи не шло. О том, что будет, когда закончатся аптечки, думать не хотелось.

Впрочем, осознанных мыслей вообще толком не было. Они все сгорели в дьявольском огне вместе с моей одеждой, волосами, кожей. Чудовищная боль заставляла сознание балансировать на краю безумия. Меня окутывала то тьма-тьмущая, когда выжигало глазные яблоки, то ярчайшая вспышка света, когда аптечки возвращали органы зрения на место.

Интерфейс игры выдавал предупреждение за предупреждением:

“Критическое повреждение головы! Правой руки! Левой! Обеих ног! Тела! Срочно требуется лечение!”

Плазменная граната обычно горит пять секунд, но мне показалось, будто прошли века.

Чудо или сказочная удача, что я все еще оставался в живых. Последняя аптечка закончилась за миг до того, как плазменная вспышка наконец-то погасла, оставив после себя серый густой дым и хлопья жирного черного пепла. В моем индикаторе здоровья зеленело всего шесть хелсов.

Пожар не занялся – все, что могло, уже сгорело. Негорючие в обычном огне просмоленные бочки спалило дотла. Трупы убитых нами островитян превратились в бесформенные головешки. У дронов выжгло все микросхемы, и хотя сверхпрочный корпус почти не пострадал, они превратились в оплавленные бесполезные куски композита.

Бетианка погибла. Угасла – ярко и быстро, как свеча. Она не догадалась или не успела схватить аптечки, как я, и теперь на бетонном полу рядом со мной лежали ее обугленные обезображенные останки.

“А я так и не спросил ее имя”.

Мысль возникла и тут же исчезла, ее спугнул огромный – так мне вначале показалось, черный силуэт. “Я в аду, а это сам Люцифер. Только где его рога?” Похоже, я бредил от невыносимой боли в обожженном теле. Предупреждения о многочисленных критах по-прежнему алели перед внутренним взором.

“Дьявол” наклонился надо мной. Я видел его как-то странно, только с одной стороны, словно смотрел всего одним глазом. Сквозь пепельный дым проступила знакомая рожа ящера. Отшельник! Мразь! Сволочь! Гад! Я потянулся, чтобы убить его, схватить за шею и душить, душить, душить, выдавливая жизнь, каплю за каплей. Но тело не послушалось. Обгоревшие почти до кости руки поднялись и тут же бессильно упали.

– А ты живучий, гаденыш. И везучий. Скажи спасибо “Синей птице”, – рептилоид смотрел на меня с каким-то болезненным интересом, словно пытался ответить на некий, мучающий его вопрос.

– Да пошел ты... – я прохрипел едва слышно. Язык с трудом ворочался во рту. А губы... их не было. Они сгорели вместе с большей частью лица.

Но он услышал. В желтых нечеловеческих глазах ярко полыхнула ненависть. Диверсант двадцать первого уровня отлично помнил, как испугался меня – нубовой “бандитской” четверки, да так сильно, что запаниковал и удрал. Воспоминание об этом унижении будет преследовать его до конца дней. И он прекрасно знал, что я тоже не забуду его позор до самой смерти.

– Иди, подгузник поменяй, сыкло, – я не мог оскорбительно скривить губы, было просто нечего, но ему хватило и просто слов.

Его аж перекосило от ненависти.

– Я-то пойду, – проскрежетал Отшельник. – Мне есть, чем ходить. В отличие от тебя, ведь у тебя больше нет ног. У тебя вообще больше ничего нет. Жизнь и та висит на волоске. Могу легко оборвать ее в любой момент.

– Валяй, – я не изображал равнодушие, мне и впрямь сейчас было плевать на все. Перед глазами стояло лицо бетианки. Ее улыбка, лукавая и полная надежды. Пахнущие свежей хвоей волосы, маленький аккуратный носик и веснушки.

– Что ж... Раз так, – в голосе хозяина Острова прозвучало разочарование. Ему до смерти хотелось, чтобы в последние мгновения жизни я испытал панический страх, вроде того, что совсем недавно пришлось пережить ему. Чтобы я унижался и молил о пощаде. Только тогда он сможет забыть собственный позор, исцелить пострадавшую уязвленную гордость. Не вышло. – Пора спать, везунчик.

Отшельник замахнулся для удара.

“Ну, вот и все. Гейм овер”, – подумалось устало и равнодушно. Страха во мне по-прежнему не было. Не потому что я такой крутой. Причина куда банальнее. Когда мучения становятся запредельными, они убивают страх – еще один закон психологии. Вместо страха пришло облегчение – терзаемое невыносимой болью от ожогов тело блаженно погрузилось во тьму.