Сухинина Н.Е. - Великая Сила Любви

Мальчик, выучивший назубок монолог Гамлета, не верящий в гороскопы., любящий маму и очень уважающий дедушку-физика, в один миг превратился в подозреваемого, возможного преступника. Кровь холодеет от этих слов. Но все-таки больше холодеет она от слова «прокляну». Смертельный яд - слово проклятия. Не зря испокон веков слова этого боялись - несло оно в себе страшный, разрушительный заряд не одному поколению. И если рождался в семье инвалид или бесноватый , или по-черному ломала человека жизнь, говорили на Руси шепотом и со страхом: «Никак проклятие искорежило их род, никак проклятие...» Когда поведали мне эту историю, я содрогнулась и от другого. Прокатившись по семейным под уютными абажурами вечерам, эта история, это слово, брошенное сразу почти тридцати мальчикам и девочкам, никого особенно не взволновало. Поганый Пенелопин язык знали многие родители. Но, как говорят, собака лает, а караван идет... Караван идет к выпускному вечеру, после которого «свобода нас примет радостно у входа...» И пропади они тогда пропадом, эти пенелопы, вместе взятые. Но ведь сказаны страшные слова. «А что мы сделаем?» - горячится мама одноклассницы Антона. - Она же все может. Она может до экзамена не допустить, вопрос задать на засыпку...» Да она проклясть может, она может обвинить ребенка в преступлении! И если она может это, разве не ерунда допуск к экзаменам или хитроумный вопрос? И если она уже сделала самое страшное, чего теперь-то бояться?

Вечный гамлетовский вопрос решился родителями в пользу варианта «не быть». А ведь смолчать на проклятие - это значит подставить своих детей почти что под пулеметную очередь. Или с первых шагов по взрослой жизни заставить их ползти по болотной жиже, утираться от плевков. Прогибаться в подобострастном реверансе. Это значит даже самое страшное - вообще не жить. Не жить, а только бояться - вопросика на засыпку, ошибок в диктанте, не совсем желательной строчки в характеристике. В неадекватности оценок происходящего психиатры усматривают серьезное неблагополучие в здоровье. Здесь же неадекватность на лицо. Не усмотрев ничего особенного в самом страшном из существующих в мире слов, родители испугались Пенелопиного неправедного гнева на экзаменах по литературе. Они даже не обсудили это ЧП в девятом «В» все вместе, не попытались прикрыть детей своими широкими родительскими спинами. Вот ведь парадокс. Балуем своих чад, лелеем, нежим, когда совсем это им не на пользу. Оберегаем в пустяках, в ничего не стоящих жизненных катаклизмах. А грянула беда...

...Несколько раз Антона вызывали на допросы. Нахохлившись, садился он на краешек стула и «давал показания»: не брал, не знаю, не видел... Следом за ним здесь побывали все мальчики из их класса. Девочки оказались вне подозрения. Следователь признался мне, что очень жалел ребят, а Пенелопе, мягко говоря, не симпатизировал.

- Ну что привязалась к мальцам, - сокрушался он доверительно. - Были бы деньги приличные, а то двести тысяч. Сыр-бор из-за пустяка, в общем-то...

Конечно, мелковато это дело для маститого следователя. И явным подарком для него оказался неожиданный поступок Майи Львовны: она забрала вдруг свое заявление. Почему? «Ошибочка получилась, -обрадованно сообщил следователь. -Она, рохля старая, засунула куда-то деньги, а потом нашла.

- А ребята об этом узнают?

- Я им не говорил... - уклончиво ответил следователь.

Ясно, не его это было дело.

И не о Пенелопе сейчас речь. С ней, по-моему, все ясно. Злоба, переполняющая сосуд души, обязательно обрекает душу на погибель. А что может быть страшнее?

История эта сама по себе ничего сверхъестественного не содержит. Но она будет назидательна лишь в том случае, если мы вглядимся в наших детей и разделим с ними их тяжелый крест существования в нынешнем мире, в котором со времен Гамлета все так перепутано и размыто. Но, как во времена Гамлета, так и в наши, остаются вечными две великие силы. Одна, созидающая, - любовь. Другая, разрушающая, - ненависть. И как одну надо беречь и холить, чтобы она созидала, так и против другой надо восставать всем миром, чтобы не смела разрушать.

И если мы предостерегаем детей от гулянья по темным неблагополучным нашим улицам, то уж никак не посоветуем им сидеть и не высовываться из окна в горящем доме. Если не перепутаем это - значит, воспитаем достойных детей, а перепутаем, то попросту навешаем на уши Гамлета лапши, как любят выражаться мальчики и девочки из самых обыкновенных подмосковных школ.

7. Кто главный в «Красной Шапочке?» Что значит любить детей? Потакать их капризам, держать в строгости, дарить им как можно больше радости и оберегать от печали? У каждого из нас свое понимание любви. Свое оно и у директора Хабаровского Центра педагогической реабилитации детей Александра Геннадьевича Петрынина.

Он всегда появляется неожиданно.

- Я только что из аэропорта . В Хабаровске, когда садились в самолет, мело , а у вас... Какая у вас замечательная Москва! Вы обратили внимание, сегодня такое синее небо?

Не обратила. И Москву замечательной не считаю. Кляну ее вместе со всеми измотавшимися от ее бешеного ритма, пестроты, грязи, озлобленности и дороговизны. А небо... Небо действительно сегодня какое-то излишне синее. Это ты, Саша прав.

Он носился по Москве, звонил, передавал многочисленные приветы, договаривался о встречах, забегал в кондитерские в поисках «Трюфелей» или, на худой конец, «Мишек», аккуратно укладывал конфеты в целлофановые одинаковые пакетики. Прощался и... улетал в свой далекий (семь часов лета) Хабаровск. Человек-праздник. Легкий ветерок, весело переворачивающий календарные страницы.

Его звонки - и радость, и упрек. Радость, что выдается возможность посидеть рядышком с этим человеком и послушать о его житье-бытье, в котором «все так замечательно», но не все так просто. А упрек... Упрек от собственного нерадения. От того, что не умею так, как он, глотать чистый воздух жизни, каким-то чудесным образом увертываясь от смрада и духоты.

И опять звонок. Человек-праздник Александр Петрынин, как всегда вовремя, прилетел из Хабаровска и находится уже совсем рядом с редакцией, на Пушкинской площади, сейчас зайдет...

- Уехал, потому что стал кричать на детей.. Я собрал их всех у себя в кабинете. Спрашиваю, заметили, что я стал на вас кричать? Они дружно: «Нет, Александр Геннадьевич, вы на нас не кричите».

Его детище. Его главное дело жизни - приют обездоленных детей, для детей, которым трудно. И именно которым трудно, а не трудновоспитуемым.

Центра педагогической реабилитации детей. Но я не люблю называть Центр центром. Это по сути своей приют. В нем можно приютиться, переждать непогоду, а то и будущую грозу, можно надежно укрыться от беды и скопить силы, чтобы в будущем с ней побороться. Директором приюта (Центра) стал Александр Геннадьевич Петрынин, молодой человек, зрелый педагог. Как совместились в нем молодость и зрелость? Самой жизнью совместились...