Наталья Долинина - Предисловие к Достоевскому

Трудно не поверить, когда человек так прямо и открыто говорит правду, — все присутствующие хорошо знают, что все это правда. Князь даже говорит о сыне — хотя и вскользь, будто между прочим, что «никогда бы не простил ему брака» с Наташей, — но это все уже в прошлом: так получается из слов князя. Наконец, он прямо признает, что «наводил сына, из корысти и из предрассудков, на дурной поступок; потому что бросить великодушную девушку, пожертвовавшую ему всем и перед которой он виноват, — это дурной поступок. Но не оправдываю себя».

Более того, князь так же откровенно объясняет, почему он хотел, чтобы сын женился на Катерине Федоровне: девуш­ка не только «очень богата», но и «в высшей степени достой­на любви и уважения. Она хороша собой, прекрасно воспи­тана, с превосходным характером и очень умна...»

Мы уже знаем: к сожалению, все это — правда. Да, к со­жалению, — ведь если бы невеста, навязанная отцом, была Алеше неприятна, он все-таки нашел бы в себе силы отка­заться от нее. Ну, зачем же было бы ему отказываться от Наташи ради неприятной ему женщины? Ведь он ребенок, эгоистический ребенок, который не отдаст любимую игруш­ку, если ему будут навязывать другую, неинтересную. Но если новая игрушка не хуже прежней, тогда хочется сохра­нить обе.

Князь, кажется, и в самом деле побежден любовью сына?! И, кажется, он, действительно, понял благородный характер Наташи, сообразил даже, что Наташа «ни словом, ни сове­том» не участвовала в Алешином решении открыть всю прав­ду Кате, искать поддержки у нее. Убедительно звучит и при­знание князя, что Алеша своим неожиданным, решительным объяснением с Катей разрушил сватовство, которое теперь «восстановиться не может», так что получается — вроде и нет другого выхода, как разрешить ему жениться на Наташе. И опять князь повторяет правду — мы знаем, что это чистая правда: «...я очень люблю карьеры, деньги, знатность, даже чины...» Когда человек говорит так правдиво, невозможно не поверить и следующему его признанию: он, оказывается, учел «и другие соображения», которые заставили его понять, «что Алеша не должен разлучаться с вами, потому что без вас он погибнет».

Что должна почувствовать Наташа, услышав эти слова? Как может она не поверить человеку, произносящему со ста­ромодной (и для того времени — старомодной) торжествен­ностью: «Я пришел, чтоб исполнить мой долг перед вами и — торжественно, со всем беспредельным моим к вам ува­жением, прошу вас осчастливить моего сына и отдать ему вашу руку». Могла ли Наташа, отвергнутая всем миром, опо­зорившая себя, — так понимали ее уход из дома решительно все, даже родной отец, — Наташа, пожертвовавшая ради своей любви родителями, любящим ее Иваном Петровичем, своим добрым именем, отчаявшаяся, ни на что уже не наде­явшаяся, — могла ли она не поверить такому внезапному счастью, такому чуду справедливости: враг ее огца, уни­зивший и оскорбивший старика, является к ней, признавая свою вину и перед ней, и перед стариком, самым официаль­ным образом и при свидетеле предлагает ей выйти замуж за его сына, да еще просит позволения стать ее другом — «за­служить право» стать ее другом!

«Почтительно наклонясь перед Наташей, он ждал ее от­вета... Последние слова он проговорил так одушевленно, с та- ким чувством, с таким видом самого искреннего уважения к Наташе, что победил нас всех», — рассказывает Иван Пет­рович. Конечно, все поверили князю.

Но здесь же, сразу Иван Петрович рассказывает, что он «пристально наблюдал» князя во время его длинной речи. По­том, позже он сообразил многое: речь была произнесена «хо­лодно... а в иных местах даже с некоторою небрежностью. Тон всей его речи даже иногда не соответствовал порыву, привлекшему его к нам в такой неурочный час... Некоторые выражения его были приметно выделаны...»

Интересно, что, изложив речь князя, Иван Петрович сна­чала рассказывает о своих сомнениях в искренности князя, возникших у него позже, может быть через несколько дней, а уже потом — о впечатлении, произведенном словами кня­зя на всех, кого он «победил». Поэтому сердце читателя сжи­мается: мы-то уже не верим, нам уже страшно за поверив­ших князю героев книги. «Благородное сердце Наташи было побеждено совершенно... Алеша был вне себя от восторга.

— Что я говорил тебе, Наташа! — вскричал он. — Ты не верила мне! Ты не верила, что это благороднейший человек в мире! Видишь, видишь сама!..»

Алеша, Наташа и даже Иван Петрович — все готовы броситься князю на шею. Разумеется, только Алеша осме­лился сделать это на самом деле. Но князь «поспешил со­кратить чувствительную сцену», он торопился.

И вот здесь — в разгар восторга, охватившего всех слу­шателей князя, — снова возникает странная, тревожная но­та. Князь, продолжая восхищаться Наташей и рассказывать о своем желании «свидеться» с ней «как можно скорее», со­общает: «Можете ли вы представить, как я несчастлив! Ведь завтра я не могу быть у вас, ни завтра, ни послезавтра. Сегодня вечером я получил письмо, до того для меня важ­ное (требующее немедленного моего участия в одном деле), что никаким образом я не могу избежать его. Завтра утром я уезжаю из Петербурга».

Опять это письмо! О нем уже упоминал Алеша и говорил тогда, что отец «был поражен этим письмом», «был так рад чему-то, так рад...» Мало ли какие могут быть дела у кня­зя, мало ли что могло его обрадовать. Но упоминание о письме тревожило и в рассказе Алеши, а теперь, когда о нем говорит сам князь, — особенно беспокоит. Не верится, что князь обрадовался доброму известию. Уж не связано ли это письмо с его неожиданной добротой к сыну? Не таится ли за внезапным благородством князя его обычное коварство?

Обо всем этом думаем мы — читатели. Иван Петрович еще не мог успеть задуматься, однако когда князь обратился к нему, Иван Петрович отвечает вежливо, но холодно. А кня­зю, видно, очень зачем-то нужно покорить Ивана Петровича. Вот как он его обольщает: «не могу уйти, чтоб не пожать вашу руку», «не могу выйти отсюда, не выразив, как мне приятно было возобновить с вами знакомство», «я давно знаю, что вы настоящий, искренний друг Натальи Николаев­ны и моего сына. Я надеюсь быть между вами троими чет­вертым», «я встречал много поклонников вашего таланта», «мне вы дадите ваш адрес! Где вы живете? Я буду иметь удовольствие...»

На все это Иван Петрович отвечает очень сдержанно: «Мы с вами встречались, это правда, но, виноват, не помню, чтоб мы с вами знакомились», «мне очень лестно, хотя те­перь я имею мало знакомств», «я не принимаю у себя, князь, по крайней мере в настоящее время...»

Наташа в восторге, что «князь не забыл подойти» к ее другу. Но Иван Петрович — то ли он что-то предчувствует, то ли просто не может еще до конца поверить князю. Во вся­ком случае, его подозрения очень быстро охватывают и нас. Князь настаивает — Иван Петрович дает свой адрес: «Я жи­ву в — переулке, в доме Клугена.