Наталья Долинина - Печорин и наше время

Узнаете ли вы этот монолог, почти дословно перенесенный позднее в дневник Печорина? Александр Радии — демон зла, он обманывает отца, брат; он властен и ш)даинясх-йебЈ слабую" В еру, которую любит бра т.. JJUnLiiiJC- ——

страдает от своей озлобленности, от своего одиночества. Это — эскиз к бущ?ТЦёму~характеру Печорина. Недаром и женщину, ко­торую он любит, зовут Вера Литовская. Это имя перейдет в не­оконченный роман «Княгиня Литовская», где впервые появится Григорий-Александрович Печорин. Он молод, блестящ, он живет в Петербурге, у него бальный роман со светской девушкой Лизой Негуровой, любви которой он добивается, хотя не любит ее и не собирается на ней жениться,— как Печорин «Герой нашего времени» добивается любви княжны Мери. И вторая (а вернее сказать, первая, главная) любовная линия романа здесь уже есть: Печорин встречает Веру, которую любил в ран­ней молодости и которая теперь замужем за князем Литовским.

Здесь есть и маленький, незнатный человек, чиновник Кра- синский, которого оскорбляет Печорин. Но роман остался не­оконченным, история Красинского недонисанной. Почему?

Потому что настала нора перейти к «Герою нашего времени». Эта тоненькая книжка вобрала в себя все: весь человеческий и литературный опыт автора. В Печорине — страдания Юрия Во­лина и Владимира Арбенина, bjip.m одиночество и опыт, ц зре- лocть J_u^зxЩlЬleJ^aдЈiвдц Евгения Арбенина из «Маскарада», в нем раздвоенность Александра Радина, и силы необъятные Мцыри. Демона; как «парус одинокий», он «ищет бури» —

J»_|]f'l" И' 1''

Откроем книгу. Ей предпослано предисловие. Прочтем его. «Во всякой книге предисловие есть первая и вместе с тем пос­ледняя вещь: оно или служит объяснением цели сочинения, или оправданием и ответом па критики». Предисловие коротко: полторы странички. Четыре абзаца. Первый — о публике, которая «так още молода и простодушна, что ие понимает басни, если в конце се не находит нравоучения. Она не угадыва­ет шутки, не чувствует иронии; она просто дурно воспитана».

Зачем Лермонтову понадобилось обвинять читателя, только что открывающего книгу, в дурном воспитании? Предисловие было написано после того, как вышло в свет первое издание романа. Лермонтов уже знал: «Иные ужасно обиделись, и не шу­тя, что им ставят в пример такого безнравственного человека, как Герой Нашего Времени; другие же очень тонко заШГчалиГчто-со- Ч1ритсль нарисовал свой портрет и портреты своих знакомых...»

То же обвш+елш1_;шал_ц-Пун1ТГин:

Всегда я рад заметить разность Между Онегиным и мной. Чтобы насмешливый читатель Пли какой-нибудь издатель Замысловатой клеветы, (Сличая здесь мои черты. Не повторял потом безбожно. Что намарал л свои портрет...

Реакционный критик С. О. Бурачок, редактор журнала «Маяк», возмущенно писал, что образ Печорина является кле­ветой на русскую действительность и русских людей, что «весь роман эпиграмма», что в нем «религиозности, русской народно­сти н следов нет». Бурачок был как раз из тех критиков, которые считали, что автор «нарисовал свой портрет». Это ему отвечает Лермонтов во втором абзаце предисловия: «...видно, Русь так уж сотворена, что в ней все обновляется, кроме подобных нелепо­стей. Самая волшебная из волшебных сказок у нас едва ли избег­нет упрека в покушении на оскорбление личности!»

Третий абзац, может быть, самый важный в предисловии — в нем сформулирована ц с л ь Лермонтова, задач а, которую оп ставил перед собой: «Герой Нашего Времени, милостивые го­судари мои, точно портрет, но не одного человека: это портрет, составленный из порокшз_вдЈШ-Ш' нтголщцолиния. в полном их развитии».

Как понимать эти слова? Разве портрет героя может быть составленпз п о рок о в? Но было ли справедливым возмущение «некоторых читателей"1Г даже журналов», когда они «ужасно обиделись... что им ставят в пример такого безнравственного че­ловека»? Дело в том, что слово «герой» можно понимать по- разному. В толковом словаре русского языка приводятся шесть его значений. Два из них наиболее употребительны. Герой — это «исключительный но смелости или по своим доблестям человек». И герой — это «главное действующее лицо литератур­ного произведения». Эти два значения всем известны, никто их обычно не смешивает, например, героя Отечественной войны 1812 года Волконского с героем романа Толстого «Война и мир» Болконским. Но есть еще одно значение слова «герой», о котором часто забывают: «человек, по своему характеру и поступкам являющийся выразителем какой-нибудь среды или эпохи».

Вот этого, третьего, значепия и не вспомнили — или не захо­тели вспомнить — критики, обрушившие на роман Лермонтова упреки в безнравственности его героя. Они подумали — или сде­лали вид, что подумали,— будто Лермонтов считает Печорина героем в первом значении этого слова и призывает подражать ему. На самом же деле слово «герой» применимо к Печорину во втором его значении (главное действующее лицо романа) и — непременно — в третьем: он выражает свою среду и эпоху.

Итак, цель Лермонтова —jgana^jmoj?TpeT. сш:тп йлтнши нз пороков вс®Eo.^jioколения». В четвертом, последнем абзаце пре­дисловия он объясняет, КТГк намерен создавать портрет Героя: «Довольно людей кормили сластями; у них от этого испортился желудок: нужны горькие лекарства, едкие истины». Мо­жет быть, самое важное слово здесь то, которое я не выделила: истин ы. Задача, поставленная Лермонтовым, была бы невы­полнима, если бы он не решился, наперекор пожеланиям многих критиков, которым хотелось бы видеть в книге более привлека­тельного героя, писать прежде всего истину, потому, что только истина создает великую литературу.

Последние строки предисловия насмешливы. «Но не думай­те, однако, после этого, чтоб автор этой книги имел когда-ни­будь гордую мечту сделаться исправителем людских пороков. Боже его избави от такого невежества!»

Все дело в том, что недостатки каждого отдельного человека могут быть присущи только ему — тогда можно пытаться их исправить. Но когда недостатки или пороки свойственны целому поколению —«_вина ложится не на отдельных людей, а на общест­во, породившее эти пороки; Исправлять надо было русскую действительность эпохи Лермонтова — об этом он не мог сказать открыто. Вот почему предисловие кончается полугорько, полу­шутливо: «Будет и того, что болезнь указана, а как се изле­чить — это уж бог знает!»

В чем Лермонтов увидел болезнь своего поколения, мы узнаем, когда откроем его роман.

Что страсти? — ведь рано иль поздно их сладкий

недуг

Исчезнет при слове рассудка; И жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем