Брендон Сандерсон - Архив Буресвета. Книга 1 : Путь королей

Аптекарь запустил руку в кошелек и вытащил сферу, которая излучала темно-синий свет. Сапфировая сфера стоила раз в двадцать­ пять дороже бриллиантовой. Поскольку Каладин зарабатывал одну бриллиантовую марку в день, небомарка стоила столько, сколько он получал за полмесяца. Конечно, обычный темноглазый солдат зарабатывал пять светмарок в день, и для него это заработок за неделю.

Когда-то Каладин и сам не счел бы эту сумму значительной. Теперь же она была для него целым состоянием. И все-таки он колебался:

— Я должен тебя разоблачить. Люди умирают из-за этого.

— А вот и нет, — возразил аптекарь. — У великих князей достаточно средств, чтобы платить нам, принимая во внимание, сколько они зарабатывают на плато. Мы поставляем бутылочки с соком так часто, как им требуется. Все, чего ты добьешься, — позволишь монст­рам вроде Садеаса положить в карман еще несколько сфер!

Аптекарь вспотел. Каладин угрожал разрушить прибыльное дело. Доходы от сока делали всю эту историю весьма непредсказуемой. Люди убивали, чтобы сохранить такие секреты.

— Набить свои карманы или карманы светлордов, — произнес Каладин. — Полагаю, выбор очевиден. — Он опять поставил бутылку на прилавок. — Я соглашусь на сделку, если ты добавишь еще немного бинтов.

— Вот и славно. — Аптекарь расслабился. — И держись подальше от этих тростников. Я удивлен, что ты вообще нашел поблизости заросли, которые еще не оборвали. У моих работников в последнее время с этим все больше проблем.

«Им не помогает спрен ветра», — подумал Каладин.

— Почему же ты тогда меня отговариваешь от этого занятия? Я бы мог тебе еще принести.

— Ну да, но...

— Дешевле заниматься этим самому, — договорил за него Каладин, наклонившись вперед. — Но то, что я предлагаю, позволит тебе сохранить репутацию. Я буду приносить сок и брать с тебя одну небомарку. Если светлоглазые узнают, что устроили аптекари, ты сможешь заявить, будто ничего не знал: ты всего лишь покупал у какого-­то мостовика сок и перепродавал его армии с разумной надбавкой.

Старика это заинтересовало.

— Ну, возможно, я не стану задавать слишком много вопросов по поводу того, откуда ты это взял. Это твое личное дело, юноша. Действительно, твое личное дело...

Он поковылял в заднюю часть лавки и вернулся с коробкой бинтов. Каладин принял ее и молча вышел.

— Не переживаешь? — поинтересовалась Сил, подплывая к его голове, когда он вышел на дневной свет. — Если Газ узнает, чем ты занимаешься, у тебя будут неприятности.

— А что еще со мной можно сделать? — спросил Каладин. — Сомневаюсь, что они сочтут это достаточно серьезным преступлени­ем для подвешивания.

Сил оглянулась и превратилась в расплывчатое облачко, в котором едва просматривались очертания молодой женщины.

— Не могу решить, был ли этот поступок бесчестным.

— Он не бесчестный, просто так устроена торговля. — Каладин скривился. — Семена лависа продают так же. Фермеры их выращивают и отдают торговцам за светосколки, а те везут их в город и про­дают другим торговцам, которые продают свой товар обычным людям в четыре или пять раз дороже, чем он стоил в самом начале.

— И почему же ты тогда расстроился? — Сил нахмурилась, ко­гда они прошли мимо группы солдат, один из которых бросил в голову Каладина косточкой палафрукта.

Солдаты захохотали. Каладин потер висок.

— Из-за отца я до странности щепетилен в том, что касается платы за лечение.

— Похоже, он очень щедрый человек.

— И это не принесло ему никакой пользы.

Разумеется, в каком-то смысле Каладин был столь же плох. Став рабом, он поначалу был готов почти на все ради шанса свободно передвигаться. Периметр лагеря охранялся, но, раз уж ему удалось протащить шишкотравник мимо дозорных, он мог бы придумать спо­соб, позволяющий выбраться наружу.

С сапфировой маркой он обладал нужными для этого средствами. Да, у него на лбу рабское клеймо, но несколько быстрых, хоть и болезненных взмахов ножа превратят его в «боевой шрам». Он мог говорить и сражаться как солдат, так что ему бы поверили. Его бы приняли за дезертира, но такое можно пережить.

Таков был план, который он вынашивал на протяжении не­скольких месяцев рабства, однако благоприятной возможности все не подворачивалось. Требовались деньги, чтобы достаточно далеко ­уехать от тех мест, где известны его приметы. Деньги, чтобы снять комнату в каком-нибудь убогом квартале, где никто не задает вопросов, и там отсидеться, пока не заживет рана, нанесенная собственны­ми руками.

Но всегда находился кто-то, кому нужна была помощь. Он оставался, пытался освободить всех, кого только мог. Каждый раз терпел­ неудачу. И теперь собирался все повторить.

— Каладин? — спросила Сил над его плечом. — Ты такой серьезный. О чем думаешь?

— О том, стоит ли мне сбежать. Удрать из этого проклятого бурей лагеря и отыскать для себя новую жизнь.

Сил помолчала.

— Здесь тяжело, — сказала она наконец. — Не знаю, сможет ли кто-нибудь тебя винить.

«Камень сможет, — подумал бывший солдат. — И Тефт». Они вместе выжимали сок шишкотравника. Мостовики не знали, сколько он стоит, и думали, это лишь для исцеления раненых. Если он сбе­жит, это будет предательством по отношению к ним.

«Уходи отсюда, дурень, — подумал Каладин, обращаясь к самому себе. — Ты этих мостовиков не спасешь. В точности как не спас Тьена. Тебе надо бежать».

— А что потом? — прошептал он.

Сил повернулась к нему:

— Что?

Что хорошего в побеге? Будет всю жизнь работать за мизерную плату в самых убогих кварталах какого-нибудь захудалого городишки? Нет.

Он не может их бросить, как никогда не мог бросить тех, кто, как ему казалось, в нем нуждался. Он должен был их защищать. Обязан.

Ради Тьена. И ради того, чтобы не сойти с ума.

— Ущельное дежурство, — сказал Газ и сплюнул. Слюна была черной из-за того, что он жевал листья яммы.

— Что?

Вернувшись после продажи шишкотравника, Каладин обнаружил, что Газ поменял рабочее расписание Четвертого моста. Мостовое дежурство им не грозило — они участвовали в вылазке на плато накануне. Взамен их собирались отправить в кузни Садеаса, чтобы помогать таскать болванки и прочие принадлежности.

Казалось, это тяжелая работа, но на самом деле она была одной из самых легких, какие только доставались мостовикам. Кузнецы счи­тали, что лишние рабочие руки им не требуются. Или, может быть, просто не хотели, чтобы неуклюжие мостовики путались под ногами. Во время дежурства в кузнях работали обычно всего несколько часов от смены, а потом просто отдыхали.

Газ стоял перед Каладином на залитой солнцем площадке.

— Видишь ли, — сказал мостовой сержант, — на днях ты заставил меня кое о чем задуматься. Всем плевать, если Четвертому мос­ту назначить несправедливое расписание. Они ненавидят ущельное дежурство. Я решил, что тебе все равно.