falk - 1

Монпелье в сторону Испании, но потом отец передумал ехать дальше, и после Каркассона

они повернули назад. Сейчас этот туристический городок не производил особого

впечатления на Тома, то ли дело тогда. Контраст по сравнению с детскими

воспоминаниями был разителен. В тот раз Том впервые увидал настоящий средневековый

город, целиком сохранившийся, с двумя рядами стен, ощерившимися грозными башнями.

После возвращения он рассказывал одноклассникам, что побывал в крепости, которую за

всю историю никому не удалось взять. Теперь он знал, что это неправда. Взять Каркассон

не удалось лишь однажды, когда его правительница, Дама Каркас, накормила последнюю

свинью последним мешком зерна и сбросила ее вниз. Осаждавший город Карл Великий

решил, что в городе полно продовольствия, раз даже свиней кормят зерном, и приказал

войскам отступить. Но после этого город неоднократно захватывали. В средние века здесь

обосновались еретики-катары, которых Инквизиция безжалостно сжигала на кострах. В

13-м веке Каркассон брали дважды – во время крестового похода против катаров и после

того, как побежденные каркассонцы подняли восстание.

Том шел по улице между старинных домиков. Люди живут здесь испокон веков. Помнят

ли они, как воины Людовика Святого изгоняли из города обнаженных катаров? Катары

подняли бунт против всесильной Церкви, эдакого Агентства тех времен. Истинной

церковью они считали себя. Добрые мужчины и Добрые женщины – таково было их

самоназвание. Катары не верили в земных Христа, Деву Марию и Иоанна Богослова. Они

считали их лишь видимыми изображениями, статистами-голограммами. Выходит, думал

Том, что статисты были уже тогда. В те времена их изобрела прежняя правительница –

Церковь, а сейчас изобретает ее преемник Агентство.

X

Том открыл глаза. Франсуа отсоединял провода. Судя по его спокойному лицу, операция

прошла гладко. Том встал с лежака. После тиопентала его чуть тошнило и пошатывало.

Франсуа протянул ему бело-красную капсулу.

– Прими. Ее надо раскусить и проглотить без запивки.

Потом он достал опрыскиватель и обрызгал помещение. Запахло хлоркой с примесью

сероводорода. Они свернули простыню и бросили ее в черный мешок для мусора. Туда же

полетели инструменты. Франсуа открыл дверь. Перед выходом зачем-то отвернул

лампочку, болтавшуюся на шнуре под потолком, и разбил ее об пол. Включил фонарик и

дал его Тому. Осколки подмел и тоже скинул в мешок. Туда же полетели резиновые

перчатки. Отдал мешок Тому. Сам сложил пополам лежак и взвалил его на плечо. Они

спустились во двор по металлической лестнице. Фабрика представляла собой двухэтажное

квадратное здание с внутренним двором. Горела полная луна, освещая квадрат двора. Кое-

где разбитые окна зияли чернотой глазниц. Сквозь стены прорастала трава. Они запихали

мешок в багажник машины Франсуа, а лежак на заднее сиденье. Снова поднялись наверх

и закрыли дверные жалюзи.

«Теперь все, – подумал Том. – Конец прежней жизни».

Он представлял много раз, как поймает убийцу и за шиворот приволочет его к шефу. Но

где-то в глубине сознания понимал, что обратного пути не будет.

Машина петляла по пустым темным улицам. Тут и там высокие фабричные заборы с

колючей проволокой, потухшие жерла труб, развалины омертвевших зданий.

Наконец, они уткнулись в тупик. Улица упиралась в необъятную свалку. Здесь они

избавились от мешка с мусором и лежака и повернули обратно.

Выехали на берег реки. Впереди светился спуск в метро.

– Пока, – сказал Том.

Франсуа махнул ему рукой.

XI

В вагоне было полно народу. Том нашел себе местечко. Но многие стояли. Троица

девушек в высоких разноцветных сапогах и коротких клетчатых юбках. О чем-то

радостно щебечут. Группа школьников с суровой учительницей. Все время покрикивает

на них. Несколько пенсионеров с газетами. Пара молодых людей с игровыми консолями и

планшетами.

Том знал, что лишь немногие из них – настоящие. Большинство – статисты, лазерные

голограммы, созданные для того, чтобы людям не было столь одиноко в почти пустом

общественном пространстве. В метро, поездах и на торговых улицах. Многие никогда не

задумывались, почему так часто встречают своих знакомых. В магазинах, кино и

ресторанах. Как будто живут не в мегаполисах, а в деревне на пару тысяч человек. Все

дело в статистах. Просто зачастую в этих городах никого и нет, кроме тебя и твоих

знакомых. А остальные – статисты. Создание статистов помогло избежать паники и

стресса после Великой войны, когда большинство человечества было истреблено. Ничего

не может быть хуже одиночества и пустоты. А статисты наполняли пустое пространство.

Помогали поддерживать привычную обстановку. Не везде, но в тех местах, которые

посещали уцелевшие люди. Со статистами можно было потолкаться в очереди в «Луи

Виттон» или «Шанель». Или в обычном продуктовом «Холл Фудс». Потолковать о том о

сем в купе поезда дальнего следования.

Том снова вспомнил про коллективные эмоции у китайцев. Именно их чувство

коллективизма и стало причиной глобальных изменений. Целыми кланами и деревнями

китайцы переселялись в США. Потом они пришли к власти. Не захватническим путем, а

благодаря стандартной демократической процедуре. На очередных президентских

выборах победил эмигрант в третьем поколении. После этого США объединились с

Китаем. И начали войну против остального мира. Те, кто не желал подчиниться, были

уничтожены. Так началось глобальное опустение. На первый план вышло подавление

остаточных очагов сопротивления. Правительство отошло в сторону, а потом и вовсе

отпало. Его функции перешли к Агентству национальной безопасности. Теперь оно стояло

на первом уровне пирамиды. Социальная сеть Жэнь Жэнь поглотила Фейсбук, поисковая

система Байду – Гугль, а сервис микроблогов Вейбо – Твиттер. Все вместе они слились в

транскорпорцию Шизце Лун. Она подчинила себе сырьевые компании и ресурсы. Какое-

то время она находилась на втором уровне после Агентства. А потом стала его

интеллектуальным крылом, дочерней компанией, но по сути еще одним департаментом.

Именно в недрах Шицзе Лун разрабатывались голограммы и новейшие программы. Типа

того сканера, что стоял в мозгу у Тома.

Том лишь интуитивно мог отличить статиста от не-статиста. Но ему было на это

наплевать. Его сканер не был настроен, чтобы определять статистов. Он мог лишь указать

число календаря, когда чей-то естественный счетчик времени будет выведен из строя.