Фрэнсис Веллман - Искусство допроса. Как добиться признания вины?

По отношению к заключенному было честно, что этому доктору дали выступить и дать показания в его пользу. Поэтому окружной прокурор вызвал врача на скамью свидетелей и допросил его о симптомах, которые он видел во время лечения больной, до ее смерти, и развил тот факт, что доктор выписал свидетельство о смерти, в котором он указал, что считает апоплексический удар единственной при-чиной смерти. После этого доктора передали адвокатам защиты для перекрестного допроса.

Перекрестный допрос этого свидетеля был поручен одному из адвокатов заключенного, который гораздо лучше разбирался в медицине, чем в искусстве перекрестного допроса. Поприставав к доктору в течение часа с сугубо медицинскими вопросами, так или иначе отдаленными от обсуждаемой темы, цель которых была скорее в том, чтобы показать эрудированность адвоката, проводящего допрос, чем пролить свет на вопросы, о которых думали присяжные, допросчик, наконец, достал свидетельство о смерти и добавил его в доказательства дела, и, обращая внимание доктора на заявление, написанное на этом свидетельстве – что смерть наступила в результате удара, воскликнул, размахивая бумагой:

«Так вот, доктор, вы рассказали нам о симптомах этой леди, вы сказали нам, что вы тогда считали причиной ее смерти, а теперь я спрашиваю вас, произошло ли что-нибудь после смерти миссис Букэйнан, что могло бы изменить ваше мнение, изложенное в этом документе?»

Доктор откинулся назад на своем стуле и медленно повторил за-данный ему вопрос: «Произошло….ли…что-нибудь…после….смерти….миссис Букэйнан….что могло бы…. изменить…. мое мнение…..изложенное….в этом….документе?» Свидетель повернулся к судье и спросил: в ответе на этот вопрос он может говорить о вещах, о которых узнал уже после того, как выдал свидетельство о смерти? Судья ответил: «Это широко поставленный вопрос. Адвокат спрашивает, не знаете ли вы о каких-либо причинах, по которым вы могли бы изменить свое первоначальное мнение?»

Свидетель наклонился к стенографу и попросил, чтобы тот зачитал вопрос еще раз. Стенограф зачитал. Все внимание в зале суда было приковано к свидетелю и его ответу. Присяжным начинало казаться, что это переломный момент в деле.

Доктор, выслушав вопрос еще раз, сделал секундную паузу, а затем, выпрямившись на стуле, повернулся к адвокату, ведущему перекрестный допрос, и сказал: «Я хотел бы задать вам вопрос. Был ли уже представлен в качестве доказательства отчет химика о том, что в желудке этой женщины он нашел атропин и морфий?» Суд ответил, что отчет представлен не был.

«Еще один вопрос, – сказал доктор. – Был ли уже представлен в качестве доказательства отчет патологоанатома?». Суд ответил: «Нет».

«В таком случае, – сказал доктор, приподнимаясь со стула, – я могу правдиво ответить на ваш вопрос, что пока что, учитывая отсутствие отчетов патологоанатома и химика, я не знаю ни о каких юридических доказательствах, которые могли бы заставить меня изменить мнение, выраженное мною в свидетельстве о смерти».

Невозможно преувеличить впечатление, произведенное на присутствующих в зале суда и на присяжных этими ответами. Любое преимущество, имевшееся у заключенного в результате первоначального свидетельства о смерти, было полностью потеряно.

После этого эпизода суд продолжался еще целые две недели. Когда в конце судебного процесса присяжные ушли в свою совещательную комнату, выяснилось, что они совершенно не способны прийти к обоюдному согласию по вердикту. Они спорили между собой на протяжении двадцати четырех часов и так ничего и не решили. По истечении этого времени присяжные вернулись в зал суда и попросили стенографа перечитать им показания этого доктора. Стенограф, читая свои записи, воспроизвел всю сцену, разыгравшуюся в зале суда за две недели до этого. Присяжные удалились во второй раз и тотчас же согласились на вердикте смерти.

Перекрестный допрос медицинских свидетелей в деле Букэйнана, проведенный тем же «медико-юридическим чудом», восхваляли все газеты того времени, а одна ежедневная газета даже посвятила его портрету всю первую страницу воскресного выпуска.

То, как свидетели-эксперты были дискредитированы в глазах присяжных в прошлом, должно служить наглядным пособием для будущего. Весь эффект показаний свидетеля-эксперта может быть разрушен, если свидетеля подвергнуть неожиданной и импровизированной проверке – проверке его опыта, его возможностей и его квалификации как эксперта, и в случае, если он проверку не пройдет, его можно поднять на смех перед присяжными, и смех над ним заставит присяжных забыть о всем том важном, что он сказал против вас.

Я всегда находил, что этот метод очень эффективен при перекрестном допросе определенного типа профессиональных медицинских свидетелей, которые сегодня так часто встречаются в наших судах. Поразительный пример эффективности этого метода был пережит пишущим эти строки в деле о нанесенном ущербе против властей города Нью-Йорка, которое было вынесено на рассмотрение в Верховном суде в 1887 году.

Очень известный врач-терапевт, президент одного из ведущих клубов того времени (уже ушедший из жизни), посоветовал женщине, которая была его экономкой в течение тридцати лет, и которая сломала лодыжку, споткнувшись о незаделанную яму в тротуаре, подать в суд на городские власти с иском на сумму в 40 000 долларов. Защиты против главных фактов дела было очень мало: яма на тротуаре была, и женщина действительно о нее споткнулась, но решительно оспаривалось ее право получить за это существенную сумму денег.

Ее главным свидетелем, на самом деле ее единственным медицинским свидетелем, был ее работодатель, известный терапевт. Он дал показания о страданиях истицы, описал перелом ее лодыжки, объяснил, что сам вправил сломанные кости и ухаживал за пациенткой, но подтвердил, что все его усилия не помогли и ему не удалось вправить кости так, чтобы они идеально срослись, и что его экономка, очень уважаемая и почтенная дама, на всю жизнь останется хромой. Он держался на трибуне свидетеля с достоинством и говорил открыто, и, судя по всему, произвел впечатление на присяжных. Большой вердикт в размере 15 000 долларов был гарантирован, если бы не удалось разрушить власть этого свидетеля над присяжными во время перекрестного допроса. Адвокат не знал ни одной причины, из-за которой лодыжка не должна была бы быстро срастись, как это обычно бывает при переломах такого типа, но весь вопрос был в том, как сделать так, чтобы присяжные это поняли? Дополнительное затруднение составляло то, что допрашивающий и свидетель были давно и близко знакомы.

Перекрестный допрос начался с показа того, что свидетель, хотя и закончил Гарвард, не сразу пошел учиться на врача, скорее наоборот: он начал заниматься бизнесом на Уолл-стрит, потом был менеджером нескольких торговых фирм и начал учиться на врача, когда ему было уже сорок лет. После этого допрос продолжался в самой любезной форме, каждый вопрос задавался почти извиняющимся тоном.