Фрэнсис Веллман - Искусство допроса. Как добиться признания вины?

Сенсация, вызванная появлением Зиммер, еще не успела утихнуть, как суд обратил внимание свидетеля на еще одно дело, в котором он также давал показания в пользу истца, – дело Келли против трамвайной компании. У Келли действительно был паралич, но он утверждал, что паралич этот был вызван недавним несчастным случаем на трамвае. Однако во время суда выяснилось, что Келли потерял возможность передвигаться самостоятельно задолго до предполагаемого несчастного случая, и предыдущий случай стал настолько известным, что многие уважаемые врачи города даже читали о нем лекции. Доктор был вынужден признать, что выступал в качестве свидетеля и в этом деле, но отрицал намеренное участие в мошенничестве.

Один из худших пороков показаний медицинских экспертов – гипотетический вопрос и ответ, оба из которых играют такую важную роль в наших сегодняшних судебных процессах. Это, быть может, самый отвратительный вид доказательств, который когда-либо воздействовал на ум или давил на психику присяжного.

Предполагается, что гипотетический вопрос – это аккуратный конспект показаний, которые уже принесли под присягой различные свидетели, выступившие до дачи показаний свидетелем – медицинским экспертом. После этого доктора просят принять, как достоверные, все факты, включенные адвокатом в его вопрос, и дать присяжным свое заключение и экспертное мнение, основанное на этих фактах.

Очень часто выходит, что терапевт не то что не обследовал, а даже ни разу не видел пациента, о состоянии которого он дает показания под присягой. Девять раз из десяти присяжные принимают ответ свидетеля, как прямое доказательство существования самого факта. Адвокат, ведущий перекрестный допрос, обязан просветить присяжных в таких вопросах и сделать так, чтобы они поняли, что рассматривать они должны не правдивость ответа, но правдивость и точность вопроса. Эти гипотетические вопросы обычно неточно и расплывчато сформулированы и показывают дело совсем не с той стороны, на которую указывают показания свидетелей. Но если по существу вопрос сформулирован правильно и его задают свидетелю, за ним следует наносящий ущерб противоположной стороне ответ, и присяжные заключают, что истец действительно страдает от ужасной или неизлечимой болезни, которую доктор только что описал под присягой.

Умный допрашивающий часто может ослабить разрушительный эффект таких гипотетических вопросов. Один полезный метод – встать и потребовать, чтобы доктор повторил суть заданного ему вопроса, на котором он основывает свой ответ. Запинающийся свидетель, пытающийся вспомнить все части вопроса (такие вопросы обычно очень длинные), открывает глаза присяжных на опасность, содержащуюся в его показаниях. Но не всегда безопасно задавать такой вопрос свидетелю. Все зависит от характера человека, которого вы допрашиваете. Некоторые врачи, до того, как принести присягу, тщательно изучают напечатанные гипотетические вопросы, на которые им предстоит ответить. Эту деталь можно выяснить, задав один простой вопрос, и если свидетель ответит, что он прочел вопрос заранее, обычно стоит его спросить, какую часть вопроса он считает самой важной, а какие и вовсе можно выкинуть. Таким образом, можно ограничить гипотетический вопрос до определенной его части, правдивость которой предыдущие показания могли оставить под вопросом.

Часто выясняется, что одно-единственное предложение или неожиданный поворот в вопросе является базой всего полученного от свидетеля ответа. Чаще всего это происходит с добросовестными терапевтами, которые обычно предлагают адвокату добавить несколько слов к вопросу, чтобы их ответ был ближе к тому, что нужно адвокату. Выявление одного этого факта уже многое сделает для того, чтобы разрушить этого свидетеля в глазах присяжных. Я узнал однажды, во время перекрестного допроса одного из наших выдающихся терапевтов, что он добавил слова «Можете ли вы сказать с уверенностью» к гипотетическому вопросу адвоката, и потом, уже на трибуне, ответил на вопрос отрицательно, тогда как, если бы его спросили о его взгляде на данную тему, он был бы вынужден ответить иначе.

Естественно, в гипотетические вопросы, заданные стороной истца, не будут включены факты, которые потом может использовать в свою пользу защита. Поэтому при перекрестном допросе таких свидетелей полезно узнать, как мог бы измениться ответ свидетеля, если бы он учел новые факты в деле. «А если бы в дополнение к тем фактам, которые вы уже обдумали, добавились бы новые, которые я сейчас вам назову?», и так далее, «каким бы было ваше мнение в таком случае?»

Часто гипотетические вопросы так сформулированы, что ответ на них напрашивается сам собой. В деле Гуито всем медэкспертам задали вопрос, который сводился к тому (хотя и не был так задан до-словно), что, если человек, у которого в роду было помешательство, у которого в молодости были признаки умопомрачения, который вел себя неадекватно в зрелом возрасте, в какой-то момент, увлеченный ненормальной идеей, что Бог послал его с поручением убить президента Соединенных Штатов, без какой-либо причины убил бы его, можно ли, по их мнению, считать такого человек здравомыслящим или он сумасшедший.

Для того чтобы увидеть изъяны в большинстве гипотетических вопросов, чтобы понять, какое из предложений, прилагательных или наречий кажется терапевту наиболее важным, когда он приносит присягу, нужны немалый опыт и проницательность.

Профессиональный свидетель всегда на стороне, его вызвавшей, готовый и даже жаждущий ей послужить. Адвокат, ведущий перекрестный допрос, никогда не должен об этом забывать. Поддерживайте свидетеля, попытайтесь заставить его изменить интересам его стороны; способствуйте тому, чтобы он, делая заявления и объясняя свое мнение, отвечал уклончиво. Присяжные всегда относятся к таким показаниям подозрительно. Считайте, что свидетель-эксперт был вызван давать показания против вас для того, чтобы нанести вам наибольший возможный ущерб, и он воспользуется любым предоставленным ему вами случаем, чтобы это сделать. Такие свидетели обычно проницательные и хитрые люди и приходят в суд, подготовившись давать показания по теме, по которой их вызвали.

Но некоторые эксперты не более чем притворщики и обманщики. Я помню, как несколько лет назад стал свидетелем абсолютного краха одного из таких экспертов-обманщиков из медицины. Это было дело о возмещении убытка против городских властей. Доктор истца был словоохотливым джентльменом и довольно обаятельным. Он дал показания о серьезной травме головы, после чего прочитал присяжным целую лекцию на эту тему и сделал это настолько великолепно и убедительно, что сильно поразил присяжных. Даже судья был увлечен более, чем обычно. Доктор бойко рассказывал о «вазомоторных нервах» и «рефлексах» и выражался почти исключительно на языке медицинских терминов, непонятных присяжным. Он завершил свои показания, сказав, что истец никогда не выздоровеет, и если он вообще выживет, то его придется поместить в дом для душевнобольных. Адвокат, представляющий городские власти, сразу же увидел, что это был неординарный свидетель. Любой перекрестный допрос о медицинской стороне дела был обречен на провал, потому что свидетель, хотя и явно был мошенником, был достаточно изобретателен, чтобы замести следы, скрыв свои ответы в тумане медицинских терминов. Доктор Аллан МакЛейн Гамильтон, который присутствовал в качестве медицинского советника городских властей, предложил следующий прием: