Феликс Максимов - Игра

- Ты свою жену хочешь? - резко оборвал его монах.

- Н-не понимаю вас… - изумился принц.

- Я тебя спрашиваю ясно: ты хочешь спать со своей женой?

- Знаете что… - оскорбился принц. - Кто вы такой, чтобы задавать мне такие гадкие вопросы?

- А я тот самый легат, на которого было совершено покушение у ворот Глазго.

- Зачем вы мне говорите о покушении?

- Затем, мой цыпленочек, затем, - осклабился клобук - и зеленоватая узкая рука откинула темную ткань со лба.

Ветер поиграл овечьим руном кукольных кудряшек, кое-где уцелевших на размякшей коже черепа. Лицо, точнее то, что еще не было разъедено слизью, сочетало в себе мерзость гниения и необычно похотливую улыбочку. Споро, как у ящерки, юлил распухший язык.

Из-под рукава сутаны выскочило бордельное желтое кружевце манжета до половины ладони. Голова была как - то неестественно свернута набок, бугорчатый шрам украшал шею, как тесное колье.

Стреляя единственным мутным, словно вареным, глазом бойкий труп кокетничал с присевшим по-лягушачьи на корточки принцем.

- Чур меня, - принц Эдуард, отчуравшись, наладился было грянуться в обморок, но не тут - то было. Голова его была ясна, как никогда, вот только ноги не слушались.

Мертвец нависал и вонял, и не унимался ни на минуту.

- Я был когда-то таким, как ты, но ты будешь таким, как я! Слушай и затверди, сейчас ты вернешься к своей женушке и отдерешь ее до крови не только откуда надо, но и из носу! Я хочу, чтобы она зачала от тебя сыночка. Он будет наш общий, позови меня на крестины. Знаешь, как тебя убьют - зажмут столом в уголке, вставят в зад коровий рог и воткнут раскаленное острие! Я тороплюсь, тороплюсь, тороплюсь, мне надо успеть в субботу, я хочу спать! Я хочу спать! Отпустите меня спать! - бессвязно бормотал мертвец.

Он не растворился, и не растекся дегтярной лужей, но просто натянул клобук и ушел, дергаясь, как марионетка в неопытных руках кукольщика.

Неизвестная сила, поднявшая из болота Алессио, опустошила походя какую-то петлю на придорожной виселице и полуистлевший мещанский гроб с окраины приходского кладбища.

Ночь входила в возраст.

Сам Алессио был уже далеко - и не было ему никакого дела до собственной гнилой плоти, паясничавшей поверх земли.

Когда полностью стемнело, Ноэми едва ли не силой заторопила меня, крикнула в узкое оконце гостиницы:

- Лошадей, лошадей!

Невидимый прислужник отозвался прохладным тонким свистом.

Поднялся ветер.

На полном галопе ворвались мы во владения баронов де Клер, за четверть часа до закрытия ворот. Мелькнули темные улицы, нищенские котлы во дворах, здание Трибунала с примыкающей к его торцу готической часовенкой пламенеющего стиля - сквозь витражные окна тепло и мягко играл свет.

- Трибунал строится, суд над Раймоном происходит в самой часовне. - шепнула Ноэми.

- Зачем мы здесь?

Она презрительно улыбнулась, бросая поводья, кони наши замерли под аркой, как окаменели.

- Ты утомляешь меня, Князь. Здесь будет весело, вот и все. Сколько раз тебе повторять.

Тут только я заметил, что под плащом она совершенно обнажена. Мне стало неловко, но я смолчал.

- Скоро закричит женщина. Будь начеку, дорогой, -

важно предупредила моя любовница.

Я не успел спросить, что женщина делает на ночь глядя, на заседании Святого Судилища.

А женщина действительно была - баронесса де Клер, ожидавшая ребенка - рассказывали, что ее прокляли некие сиды - так в Ирландии и Шотландии называют то ли Малый народ, то ли полузабытых языческих божков.

Опасаясь за исход родов, баронесса молилась в Благовещенском приделе церкви, не обращая внимание на допрос.

Кентерберийский епископ, шурша шелком парадной сутаны, зачитывал вопросы - писарь, вздыхая, строчил протокол.

Бедняжка писарь опоздал к началу судебного заседания и униженно кланяясь выслушал распекание. Ни один человек из трибунала не помнил, кто именно нанял этого скромного барашка с жеваным пергаменом и детской чернильницей на поясе.

Лицо писаря было скрыто черным раструбом клобука, его фигурка была так жалка, что один из заседателей - немец передал ему фляжку с кюммелем - тминной водкой.

- Благодарствую, - нежно шепнул писарь, - пить я уже бросил. При этом он все так же под сурдинку захихикал. Немец пожал плечами и отвернулся.

Кентербери продолжал допрашивать Раймона:

- Какой вред ты нанес людям и как ты проделал это?

- Не приносит вреда ближним только мертвый. - осклабился Раймон.

- Чем вознаградил тебя твой суккуб за половой акт с тобой?

- Простите, ваше преподобие, но я за подобные шалости денег не беру.

- Почему дьявол совершает сделки по ночам? - Кентербери не отступал.

- Я могу ошибаться, но, должно быть, у него бессонница.

- Умеете ли вы вызывать дождь?

- Любая нянька знает, что для этого нужно раздавить жабу.

- Сколько раз ты летал на шабаш?

- Я не еврей, чтобы справлять субботу.

- Замечал ли ты у мещанки Элизабет Гейл гусиные лапы?

- Нет. Мне было достаточно ее гусиных мозгов.

- Ты не сомневаешься в существовании ведьм?

- Нет. Я был женат.

Архиепископ шумно задышал в нос. Заседатели деликатно позевывали в рукава.

- …Итак, ты продолжаешь именовать себя Раймоном, купеческого сословия, родился в Турине, в Британию прибыл по торговым делам.

Раймон поклонился - он уже устал отвечать на этот вопрос.

Кентербери стал похож на довольного зайца. От волнения князь церкви заикался, рогатая митра бросала причудливую совсем не христианскую тень на стенную фреску Благовещения и надгробные плиты у стен.

- Действительно ли ты, так называемый Раймон, подходил к людям разного происхождения, в Ньюкасле, Глазго и на землях баронов Арундел?

- Так точно, ваше святейшество.

- Лесть здесь неуместна. Я не Папа.

- Ну, все впереди… - любезно улыбнулся Раймон - Кентербери облизнулся.

- Ты был связан с Моней Цимесом и другими завсегдатаями гостиницы “Святая Вальпурга, искушаемая баклажаном” ? - епископ был сторонником допросов вразбивку.

- Увы, - подсудимый тяжело оперся на перильца скамьи - Заведение под названием “Святая Хродеганга, искушаемая патиссоном” мне известно. А Вальпурга… Первый раз слышу.

- Что ты покупал у твоих клиентов?

- Антиквариат, ваша честь! Сущую бижутерию.

- А вот тут у нас донос - и там ясно сказано - не безделушки, а душу. Между прочим, христианскую душу, заключенную в крещеной плоти! - заволновался Кентербери.

- Клевета, - обиделся Раймон. - У меня есть свидетели сделок. Я невинен, как невеста.

- Мне даже не смешно! И кто же может подтвердить твою невиновность? Кто из уважаемых граждан может поручиться за тебя?

Раймон задумчиво огладил свою ночную редкую бородку.

- Да кто угодно. Вот, хотя бы брат Алессио. Ему правда почти отрезали голову, но память у него до сих пор превосходная. Дельный мальчик. Рекомендую.