Неизвестно - Попов

28 мая 1973 г.

Вчера в «Правде» Евг. Евтушенко — едва ли не впервые! — назван большим поэтом. Признание знаменательное. Однако оно наводит и на грустные размышления. Талантливые люди у нас сперва подвергаются всякого рода гонениям, а потом уже получают признание. Разве не такова судьба не только Евг. Евтушенко, но и Василя Быкова? А если заглянуть подальше, то и Мих. Булгакова? О «шипах» при жизни и «розах» после смерти хорошо сказано в Аленкиной пьесе «Дом на берегу моря», которую мы сегодня сдаем в набор.

6 июня 1973 г.

Опять семинар. Писатели, художники и композиторы побывали в Институте физики Академии наук БССР и в объединении «Планар» — так, кажется, оно называется...

Впечатление огромное. Будто попадаешь в совершенно иной, фантастический мир. Все просто и сложно, знакомо и незнакомо... Лазеры, мельчайшие по размерам электронные приборы... Когда читаешь о них — одно, а когда видишь и осязаешь, — совсем другое.

И вот что бросилось в глаза. Когда говорят специалисты, ну, скажем, директор института физики Б. И. Степанов или генеральный директор объединения «Планар» И. М. Глазков, все хорошо. Ты чувствуешь, что эти люди стоят с веком наравне, они отлично знают то, о чем говорят, и речь их кажется хотя и далеко не простой, но вполне естественной и убедительной. Но вот слово берет партийный работник, в данном случае — П. М. Машеров, и получается чепуха. Набор каких- то пустых слов.

Машеров сначала перебивал Глазкова репликами. Потом поднялся и проговорил минут пять-десять. И вся его речь представляла собой примитивную вязь, сотканную из пяти-шести, в сущности, одинаковых фраз. Я записал их, эти

фразы, в том порядке, в каком они произносились:

— Мыслить на уровне новых категорий... Мыслить новыми категориями... Работать на началах новых категорий... Минский автозавод я не отнесу к числу тех, кто мыслит новыми категориями... Там, где должны действовать

факторы объективного влияния... Работать на уровне большого напряжения моральных и умственных сил... Область действия факторов объективного порядка...

И все слова, слова, слова.

Он высок, строен, красив. Когда выходил, чтобы сказать что-то, то скрещивал на груди руки и слегка вскидывал голову. Нy точь-в-точь Наполеон Первый!

...Не знаю, как остальным, а мне почему-то было очень грустно.

14 июня 1973 г.

Вот уж поистине — нет добра без худа, как и худа без добра.

...Приходит к Макаенку директор литературного архива. Муж умер, сына надо женить — купи то, другое, третье, — а денег нет. «Дай, Андрей Егорович, взаймы рублей пятьсот-шестьсот...» Отказал — обидел.

Несколько дней спустя является Владимир Короткевич. И — та же песня: собрался с женой за границу, а грошей нема, — одолжи восемьсот-девятьсот рублей... И Короткевичу отказал, и в его лице нажил врага. А сколько таких случаев! На Макаенка многие смотрят, как на денежный мешок, и многие (из этих многих) не прочь запустить в него руку. Но — увы! — Макаенок тоже не промах!

9 декабря 1973 г.

О господи, опять беда на нашу голову! Главлит снял повесть Петра Мильто из первого номера лишь по той причине, что в ней показаны действия нашей армейской разведки на Халхин-Голе и в Маньчжурии.

Разговор по телефону проходил в таком духе:

— Значит, Марина Константиновна, повесть снимается?

— Нет, что вы! Редакции надо только взять разрешение...

У кого? Какое? Ведь это повесть! Все в ней вымышлено — и герои, и описываемые события.

Все равно. Надо взять разрешение в управлении разведки Генерального штаба. Мол, сведения, сообщаемые автором, не являются секретными. Или что- нибудь в этом роде.

Но ведь улита едет, когда-то будет. Пока в Генеральном штабе читают, пока заключают... Пройдет месяца три, а то и все полгода... Выходит, надо снимать.

— Повторяю еще раз: мы не снимаем! Мы только требуем разрешения Генерального штаба. Вы как хотите, в конце концов, это дело редакций. А мы не снимаем! И вообще... Учтите на будущее, что все, что касается армейской разведки, должно проходить через разведуправление.

— Спасибо. Учтем. — Кладу трубку.

И вот как будто неплохо сбитый первый номер летит в тартарары. Вместо повести «На сопках Маньчжурии» даем повесть «Ужин в Лозовахе». Но первая хоть читается (по художественному уровню они примерно одинаковые), вторая же так и дышит скукой. Усилия редакции «заманить» читателя, дать ему с первого номера что-то интересное, читабельное разбились о железобетонную стену Главлита. А ведь это только цветочки. Впереди у нас записки Эдика Свистуна. Мама родная, что-то будет!

19 декабря 1973 г.

Когда-то на этом месте были огороды, поля, сады и, может быть, перелески. Потом город разросся и подмял все это под себя. О прошлом напоминают лишь уцелевшие кое-где вековые липы, купы яблоневых и других фруктовых

деревьев.

Но жаворонки, должно быть, по привычке, прилетают по-прежнему сюда, на это место. Летом на пустыре, который со временем превратится в асфальт или площадь с чьим-нибудь монументом, они порхали стайками, взвивались в небо и оттуда рассыпали свои нехитрые трели. Слушая их, легко было представить себя где-нибудь вдали от города.

Сейчас зима. Декабрь. Морозы доходили до двадцати градусов. Это вам не шуточки! А жаворонки не улетели. Во всяком случае, не все улетели. Идешь на работу или с работы, глядишь, то тут, то там вспархивают пара, другая, третья. Держатся ближе к тропинкам, копаются в мусоре, наверное, ищут корм. Подпускают совсем близко. Только когда подойдешь шага на три-четыре, вспархивают и перелетают на новое место.

Как-то я взял в карман горстку пшена. Завидев жаворонков, рассыпал пшено и ушел. Оглянулся. Жаворонки хотя и не сразу, однако же вернулись и стали клевать. Может быть, они и остались-то зимовать здесь, в городе, среди девяти- и двенадцатиэтажных зданий, потому что прониклись доверием к людям? Мол, не обидят, прокормят, с ними — большими и сильными — нам никакие холода не страшны... Или почуяли, что зима будет теплая? Кто знает!

27 декабря 1973 г.

Заказ на первый номер за 1974 г. составил 118 500. Невиданная цифра! «Неман» стал вровень с некоторыми московскими журналами. Во всяком случае, в этом году «Дружба народов» и «Наш современник» выходили куда меньшим тиражом.

Но, как обычно бывает, возникли затруднения с бумагой. М. И. Делец, председатель комитета, вознегодовал. Еще бы — непредвиденные хлопоты! Директор издательства В. Ф. Терещенко тоже схватился за голову. Макаенок в ЦК,

к А. Т. Кузьмину. Тот обещал помочь. Посмотрим, что выйдет, на какой тираж наскребут бумаги. Рассчитываем на сто — сто десять тысяч.

Популярность журнала растет, а работать становится труднее. Впрочем, наверное, в этом есть своя закономерность. Особенно тяжело с Главлитом. Повесть Петра Мильто «На сопках Маньчжурии» пробили, точнее сказать, отстояли. Оказалось, визы Генерального штаба и не требуется, все можно решить на месте, было бы желание. Теперь боимся за записки Эдика Свистуна. А вдруг не поймут в Главлите, заартачатся, снимут? На всякий случай готовим запасной вариант — набрали и сверстали повесть Валерия Высоцкого «Ужин в Лозовахе» и сегодня сдаем в набор большой кусок румынского детектива «Смерть манекенщицы».