Марк Марциал - Эпиграммы

В Гадесе резвом радость всем его Каний,

10 Мой Дециан — в Эмерите.

Тобой, Лициниан, зачванится наша,

Меня не презрев, Бильбила.

53

Чистой Левина была, не хуже сабинянок древних,

И даже строже сама, чем ее сумрачный муж,

Но, лишь она начала гулять от Лукрина к Аверну

И то и дело в тепле нежиться байских ключей,

5 Вспыхнула и увлеклась она юношей, бросив супруга:

Как Пенелопа пришла, но как Елена ушла.

54

Просишь тебе почитать мои эпиграммы? Не стану:

Хочешь не слушать меня, Целер, а сам их читать.

Ты мила — нам известно, дева, правда,

Ты богата — никто не станет спорить;

Но коль хвалишься слишком ты, Фабулла, —

Не мила, не богата и не дева.

«Фига» сказал я, а ты осмеял, точно варварство, это

И говорить мне велишь «смоква» ты, Цецилиан.

«Смоквами» то мы зовем, что, мы знаем, растет на деревьях,

«Фигами» то назовем, что у тебя на виду.

Не думай, скряга жадный, вор моих книжек,

Что стать поэтом так же дешево стоит,

Как переписка жалкого тебе тома:

За шесть монет иль десять не купить «браво».

5 Ищи стихов необработанных, тайных,

Известных только одному, в ларе скрытых,

Чью соблюдает девственность отец свитка,

Под подбородком не истертого жестким.

Известной не сменить хозяина книге.

10 Но если есть такая, где образ пемзой

Не вылощен, где ни чехла нет, ни скалки, —

Купи: продам и сделку сохраню в тайне.

Тот, кто читать чужое хочет для славы,

Не книгу, а молчанье покупать должен.

55

«Волен уж ты чересчур», — всегда ты, Керил, говоришь мне.

Ну а тебя-то, Керил, можно ли вольным назвать?

56

Что бы ни делал наш Руф, — занимает лишь Невия Руфа:

Весел он, плачет, молчит — только о ней говорит.

Пьет за здоровье он, ест, соглашается, спорит — одна ведь

Невия все, а не будь Невии, стал бы немым.

5 Начал вчера он отцу писать поздравленье, а пишет:

«Невия, солнце мое! Невия, здравствуй, мой свет!»

Невия смотрит письмо и смеется, глаза опустивши.

Невия ведь не одна. Что же, глупец, ты дуришь?

Перед нами смеялся Пан Тарентский,

А теперь напоказ смеется Каний.

Книга, ступай за меня на поклон. Окажи мне услугу:

К Прокула ларам тебе надо нарядной идти.

Спросишь дорогу, скажу. Миновав храм Кастора подле

Весты седой, ты пройдешь жриц ее девственных дом;

5 Дальше Священным холмом ты направишься к чтимым Палатам,

Где изваяний вождя высшего много блестит.

Не заглядись только ты на колосс лучезарный, который

Горд, что родосское он чудо собой превзошел.

После у крыши сверни ты хмельного Лиэя; с ним рядом

10 Купол Кибелы (на нем изображен Корибант).

Сразу же с левой руки ты увидишь славных пенатов

Дома высокого, где в атрий просторный войдешь.

Смело иди, не страшись порога надменного спеси:

Ни на каких косяках так не распахнута дверь,

15 И ни одна не близка так Фебу и сестрам ученым.

Если же спросят тебя: «Что же он сам не пришел?» —

Ты извинись: «Каковы ни на есть, но стихов этих он бы

Не написал, если б сам начал ходить на поклон».

57

Семь за Юстину, за Левию шесть, четыре за Лиду,

Пять за Ликаду и три кубка за Иду я пью.

Всех поименно подруг перечту я, фалерн наливая,

Но, если девки нейдут, ты приходи ко мне, Сон!

58

При посредстве моих стихов желаешь

Ты и быть, Фидентин, и слыть поэтом?

Так зубатой себя считает Эгла,

Накупивши костей с индийским рогом,

5 Так под слоем белил себе приятна

Ликорида, черней тутовки спелой.

Да и ты, как ты стал поэтом, так же

Облысел, станешь снова волосатым.

59

Не было в Городе всем никого, кто хотел бы задаром,

Цецилиан, за твоей приволокнуться женой,

Вход был свободен. Но вот сторожей ты приставил, и толпы

Лезут любовников к ней. Вижу я, ты не дурак!

Был он любовник. Но ты ведь могла отрицать это, Павла.

Мужем он стал. Отрицать можешь ли, Павла, теперь?

Тот, кто Лину отдать не все, а лишь половину

Предпочел, — предпочел лишь половину сгубить.

Неоцененный предмет моих дум, Антенорова лара

Вскормленник, милый мой Флакк, и упованье его,

Песнь пиэрийскую ты отложи и сестер хороводы:

Денег тебе ни одна дева из этих не даст.

5 Что тебе Феба молить? Монеты в ларе у Минервы,

Эта мудра и богам ссуды дает под процент.

Что тебе Вакхов плющ может дать? Деревья Паллады

Пеструю клонят листву тяжестью черных плодов.

На Геликоне-то нет ничего: лишь вода да гирлянды,

10 Лиры богинь и одно «браво» пустое гремит.

Что тебе Кирра? К чему нагая пермесская нимфа?

Римский форум к тебе ближе, и выгодней он.

Там ведь деньги звенят, а у наших подмостков и кафедр,

Не приносящих плодов, лишь поцелуи звучат.

60

Вполне здоров и бодр Харин, а все бледен,

Вина почти не пьет Харин, а все бледен,

Глотает бодро пищу Харин, а все бледен,

На солнце нежится Харин, а все бледен,

5 Румянить кожу стал Харин, а все бледен,

Развратом занялся Харин, а все бледен.

Схваченный злою чумой за свое неповинное горло,

Только лишь черная хворь подобралася к лицу,

Сам, без единой слезы, утешая друзей огорченных,

Принял решение Фест к Стикса озерам уйти.

5 Не осквернил он, однако же, уст своих тайной отравой

И не замучил себя голодом медленным он.

Нет, безупречную жизнь пресек он римскою смертью

И отпустил он путем доблестным душу свою.

Эту кончину его Катона великого смерти

10 Может молва предпочесть: Цезарь был другом ему.

Вечно ты тяжбы ведешь и дела ведешь, Аттал, ты вечно:

Есть, что вести, или нет, Аттал, ты вечно ведешь.

Нет ни тяжеб, ни дел, ты, Аттал, ведешь себе мула.

Нечего, Аттал, вести? Душу свою изведи.

В ночь пред кончиной своей явился ты, Кан, за подачкой.

Умер ты, Кан, оттого, что лишь одну получил.

Знаешь, что ты от раба, и вежливо в том признаешься,

Раз господином зовешь, Сосибиан, ты отца.

Портик этот, что в прах распался мелкий

И далеко обломки разваливший,

В преступленье ужасном оправдался:

Только выехал Регул из-под крыши,

5 Под которой гулял он перед этим,

Вдруг своим побежден был весом портик

И, уже не боясь за господина,

Не поранив его, безвредно рухнул.

Кто ж не скажет теперь, что боги, Регул,

10 Жалоб тяжких боясь, тебя спасают,

Коль под грудой развалин не погиб ты?

Щеки и губы тебе, Маннея, лижет собачка: