Неизвестно - Яковлев А. Сумерки

Вы устраиваете у себя дома различные комитеты по спа­сению жертв фашизма, вы собираете антивоенные конгрессы, вы устраиваете библиотеки сожженных Гитлером книг, — все это хорошо. Но почему мы не видим вашу деятельность по спасению жертв от нашего советского фашизма, проводимо­го Сталиным; этих жертв, действительно безвинных, возму­щающих и оскорбляющих чувства современного человечест­ва, больше, гораздо больше, чем все жертвы всего земного шара вместе взятые со времени окончания мировой войны...

Почему вы не устраиваете библиотек по спасению рус­ской литературы, поверьте, что она много ценнее всей ли­тературы по марксизму, сожженной Гитлером. Поверьте, ни итальянскому, ни германскому фашизму никогда не придет в голову тот наглый цинизм, который мы и вы можете про­честь в «Правде» от 28-го июля [19]34 г. в статье, посвящен­ной съезду писателей: крупнейшие писатели нашей страны показали за последние годы заметные успехи в деле овладе­ния высотами современной культуры — философией Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина. Понимаете ли вы всю чудовищ­ность от подобного утверждения и можете ли сделать от­сюда все необходимые выводы, принимая во внимание наши российские условия?

Мы лично опасаемся, что через год-другой недоучившийся в грузинской семинарии Иосиф Джугашвили (Сталин) не удовлетворится званием мирового философа и потребует по примеру Навуходоносора, чтобы его считали, по крайней ме­ре, «священным быком».

Вы созываете у себя противоенные конгрессы и устра­иваете антивоенные демонстрации. Вы восхищаетесь мир­ной политикой Литвинова. Неужели вы действительно по­теряли нормальное чувство восприятия реальных явлений? Разве вы не видите, что весь СССР — это сплошной воен­ный лагерь, выжидающий момент, когда вспыхнет огонь на Западе, чтобы принести на своих штыках Западной Европе реальное выражение «высот» современной культуры — фило­софию Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина.

То, что Россия нищая и голодная, вас не спасет. Наобо­рот, голодный, нищий, но вооруженный человек, — самое страшное...

Вы не надейтесь на свою вековую культуру, у вас дома тоже найдется достаточно поборников и ревнителей этой философии, она проста и понятна, может быть, многим...

Пусть потом ваши народы, как сейчас русский народ, пой­мут всю трагичность своего положения, — поверьте, будет поздно и, может быть, непоправимо!»

Итоги и суждения о съезде еще долгое время волновали спецслужбы. НКВД постоянно собирал цитаты из частных разговоров участников съезда, добытые оперативным путем. Многие из них представляют интерес и сегодня.

Л. Леонов : «Ничего нового не дал съезд, кроме доклада Бу­харина, который всколыхнул болото и вызвал со стороны Фадеевых-Безыменских такое ожесточенное сопротивление. Ничего особенного не приходится ждать и от нового руко­водства, в котором будут задавать тон два аппаратчика Щербаков и Ставский (Ставский ведь тоже официальное ли­цо). Поскольку Щербаков — человек неискушенный в литера­туре, инструктировать будет Ставский, а литературная политика Ставского нам хорошо известна. Следовательно, в союзе, — типично чиновничьем департаменте, — все оста­ется в порядке».

М. Шагинян : «На Горького теперь будут нападать. Доклад его на съезде неверный, неправильный, отнюдь не марксист­ский, это богдановщина, это всегдашние ошибки Горького. Горький — анархист, разночинец, народник, причем народ- ник-мещанин, не из крестьян, а именно народник из мещан. И в докладе это сказалось. Докладом все недовольны, даже иностранцы».

Л. Сейфуллина : «Обстановка тяжелая, кругом хищники, предатели. Работать могу, только отвлекшись от обстанов­ки. В союзе чиновники, бонзы, презирающие писателей».

Илья Сельвинский : «Горький является рассадником груп­повщины худшей, чем при РАППе, потому что вкусовщина играет еще большую роль. Развивается подлейшее местниче­ство. Вс. Вишневский был на банкете у Горького и рассказы­вает, что там имело значение даже, кто дальше и кто бли­же сидит от Горького. Он говорит, что это зрелище было до того противно, что Пастернак не выдержал и с середины банкета удрал».

Н. Шкляр : «Поскольку с трибуны съезда прозвучали на весь мир такие замечательные речи, как речи Эренбурга, Олеши и Пастернака, доказывающие, что настоящая лите­ратура, наперекор стихиям, жива, постольку в дальнейшем эта струя живого, неказенного слова будет пробиваться, все крепче противостоя мертвящему шаблону того, что называ­ется «пролетарской литературой».

Ю. Никулин : «Я смотрю на вещи так, что мы должны со­перничать не с мертвецами Фадеевым, Ставским и др., а с живыми, с Пушкиным, Толстым, поэтому — что мне съезд? Это был съезд людей, уже затронутых разложением. Разве мы должны были ждать от него пользы?»

Стенографический отчет съезда вскоре был «арестован» и содержался «на специальном хранении» почти пять десяти­летий. До начала нового тысячелетия лежали засекреченны­ми в архиве ФСБ и документы, которые я привел выше.

Так же, как и съезд писателей, чекистами «обеспечива­лись» все более или менее крупные мероприятия художест­венной и научной элиты. Своеобразным филиалом спец­служб, как это ни прискорбно, стали созданные после из­вестного постановления ЦК ВКП(б) от 23 апреля 1932 года «О перестройке литературно-художественных организаций» единые общественные союзы деятелей творческой интелли­генции, в первую очередь Союз писателей СССР. Многие «творцы» теснейшим образом сотрудничали со спецслужба­ми, получая денежное вознаграждение, а немало было и та­ких, что работали штатными сотрудниками спецслужб.

Политбюро, Оргбюро и Секретариат ЦК приняли до ста прямых «запретительно-директивных» постановлений по ли­тературе и искусству. В этом перечне — постановления о пьесах Булгакова («Дни Турбиных», «Зойкина квартира», «Багровый остров», «Бег»), Левидова («Заговор равных»), Славина («Интервенция»), Сельвинского («Умка — Белый Медведь»), Леонова («Метель»), Глебова («Начистоту»), Ката­ева («Домик»); о ликвидации театров: 2-го МХАТа и имени Мейерхольда; о запрете и конфискации произведений Пиль­няка, Сельвинского, Ахматовой, Зощенко; о кинофильмах «Бежин луг» (режиссер С. Эйзенштейн), «Адмирал Нахи­мов» (режиссер В. Пудовкин), «Большая жизнь» (режиссер Л. Луков); о журналах «Октябрь», «Театр», «Звезда» и «Ле­нинград», «Знамя»; об опере Мурадели «Великая дружба»; о закрытии альманахов на еврейском языке. Спецслужбы играли в этих запретах ведущую роль.

Известен донос 13 именитых литераторов. В начале 1935 го­да они обратились в Союз писателей с письмом, которое яви­ло собой один из ярких примеров того, как писатели и поэты пожирали писателей и поэтов. В нем говорилось, что поэт Па­вел Васильев «совершенно безвозбранно делает все для того, чтобы своим поведением дискредитировать звание советско­го писателя», «стимулирует рост реакционных и хулигански богемских настроений среди определенного слоя литератур­ной молодежи» и так далее в том же духе. Подписанты заклю­чают свое письмо следующей просьбой к властям: