Неизвестно - Яковлев А. Сумерки

Советская пропаганда без устали бубнила, что Ленин до­бивался ликвидации неграмотности населения, мечтал вырас­тить интеллигенцию из рабочих и крестьян. Увы! В 1921 году в разговоре с художником Ю. Анненковым он сказал: «Вооб­ще, к интеллигенции, как вы, наверное, знаете, я большой симпатии не питаю, и наш лозунг «ликвидировать безгра­мотность» отнюдь не следует толковать как стремление к нарождению новой интеллигенции. «Ликвидировать безгра­мотность» следует лишь для того, чтобы каждый крестья­нин мог самостоятельно, без чужой помощи читать наши декреты, приказы, воззвания. Цель — вполне практична. Только и всего».

Только и всего!

В среде творческой интеллигенции была создана широкая сеть осведомителей, сообщавших в карательные органы бук­вально о каждом шаге своих коллег. Существовала практика регулярных докладов спецслужб в Политбюро ЦК КПСС о настроениях в среде интеллигенции. В качестве примера со­шлюсь только на одно такое донесение. Оно похоже на все другие. Итак, в декабре 1931 года ГПУ сообщает:

«В своей творческой практике антисоветские элементы среди интеллигенции (литература, кинематография) ста­новятся на позиции грубого приспособленчества, политиче­ского лицемерия — во имя общественной маскировки, а в ряде случаев и материального благополучия. Вместе с тем создается подпольная литература «для себя», для настоя­щего «читателя-ценителя» капиталистического общества (реже — выпускаются в печать произведения с сознательно зашифрованным контрреволюционным смыслом).

Режиссер Гавронский (Ленинград): «Причины провалов и нерабочего настроения художественных кадров в кинемато­графии — целиком в том ужасном состоянии, в котором на­ходится страна. Подумайте, какие ставить картины — опять классовая борьба, опять вознесение до небес партий­ных органов».

Режиссер Береснев (Ленинград): «Я не понимаю политики в искусстве, я ненавижу все это. Подумайте, какие темы в кино, в искусстве — тракторостроение, дизелестроение и подобная гадость».

Писатель Андрей Белый: «Не гориллам применять на прак­тике идеи социального ритма. Действительность показыва­ет, что понятие общины, коллектива, индивидуума в наших днях — «очки в руках мартышки», она «то их понюхает, то их на хвост нанижет»... Все окрасилось как-то тупо бес­смысленно. Твои интересы к науке, к миру, искусству, к чело­веку — кому нужны в «СССР»?.. Чем интересовался мир на протяжении тысячелетий... рухнуло на протяжении послед­них пяти лет у нас. Декретами отменили достижения тыся­челетий, ибо мы переживаем «небывалый подъем». Но ра­дость ли блестит в глазах уличных прохожих? Переутомле­ние, злость, страх и недоверие друг к другу таят эти серые, изможденные и отчасти уже деформированные, зверовидные какие-то лица. Лица дрессированных зверей, а не людей. Бли­же к друзьям, страдающим, горюющим, обремененным. Ог­ромный ноготь раздавливает нас, как клопов, с наслаждением щелкая нашими жизнями, с тем различием, что мы — не кло­пы, мы — действительная соль земли, без которой народ — не народ».

Особый интерес партийное руководство проявило к пер­вому съезду писателей в 1934 году. НКВД начал подготовку к съезду задолго до его начала. Следили за каждым шагом пи­сателей. Сталину регулярно докладывали о высказываниях будущих делегатов съезда. В состав каждой делегации входи­ли «творческие деятели», сотрудничающие с органами.

В Политбюро были направлены характеристики практи­чески на всех писателей, приезжающих на съезд.

«Дамбинов 77. 77., в прошлом видный член партии эсеров. При Дальневосточной республике был председателем Бурят­ского национального ревкома. За антисоветскую деятель­ность из Бурятии был выслан.

Купала Янка — Луцкевич И. Д., белорусский народный поэт, беспартийный. Активный лидер национального демо­кратизма... Находился в тесной связи с осужденными члена­ми «Белорусского национального центра» Рак-Михайловским, Жиком и др.

Бровко 77. У., беспартийный, сын полицейского. Ярый нац­мен. Близко стоял к осужденному члену Адамовичу Алесю.

Кульбак М. 777., беспартийный, еврейский писатель. При­был в 1928 г. нелегально из Польши в БССР. Будучи в Польше, состоял заместителем председателя национал-фашистской еврейской литературной организации. Группирует вокруг себя националистически настроенных еврейских писателей, выходцев из социально чуждой среды, имеющих связи с за­границей».

И так списки за списками — по республикам. По тем же спискам большинство из них окажутся потом расстрелянны­ми или лагерниками.

Во время съезда, используя агентурную сеть, НКВД регу­лярно (через день) информировал высшее руководство о на­строениях в писательской среде. В частности, сообщалось о листовке, в которой авторы взывали к иностранным гостям. Вот она:

«Мы, группа писателей, включающая в себя представите­лей всех существующих в России общественно-политических течений, вплоть до коммунистов, считаем долгом своей со­вести обратиться с этим письмом к вам, зарубежным писа­телям. Хотя численно наша группа и незначительна, но мы твердо уверены, что наши мысли и надежды разделяет, ос­таваясь наедине с самим собой, каждый честный (насколько вообще можно быть честным в наших условиях) русский гражданин. Это дает нам право и, больше того, это обязы­вает нас говорить не только от своего имени, но и от имени большинства писателей Советского Союза.

Все, что услышите и чему вы будете свидетелями на Все­союзном писательском съезде, будет отражением того, что вы увидите, что вам покажут и что вам расскажут в нашей стране! Это будет отражением величайшей лжи, которую вам выдают за правду. Не исключается возможность, что многие из нас, принявших участие в составлении этого пись­ма, или полностью его одобрившие, будут на съезде или даже в частной беседе с вами говорить совершенно иначе. Для то­го, чтобы уяснить это, вы должны, как это [ни] трудно для вас, живущих в совершенно других условиях, понять, что страна вот уже 17 лет находится в состоянии, абсолютно исключающем какую-либо возможность свободного высказы­вания.

Мы, русские писатели, напоминаем собой проституток публичного дома с той лишь разницей, что они торгуют сво­им телом, а мы душой; как для них нет выхода из публичного дома, кроме голодной смерти, так и для нас... Больше того, за наше поведение отвечают наши семьи и близкие нам лю­ди. Мы даже дома часто избегаем говорить так, как думаем, ибо в СССР существует круговая система доноса. От нас отбирают обязательства доносить друг на друга, и мы до­носим на своих друзей, родных, знакомых... Правда, в искрен­ность наших доносов уже перестали верить, так же как не верят нам и тогда, когда мы выступаем публично и превоз­носим «блестящие достижения» власти. Но власть требует от нас этой лжи, ибо она необходима как своеобразный «экс­портный товар» для вашего потребления на Западе. Поняли ли вы, наконец, хотя бы природу, например, так называемых процессов вредителей с полным признанием подсудимыми преступлений ими совершенных? Ведь это тоже было «экс­портное наше производство» для вашего потребления.