Киммел Майкл - Гендерное общество

для чего я работаю?»*6

I

* Цит. по: Миллер А. Пьесы. М.: Гудьял-пресс, 1999. С. 139—141.— Прим. ред.

279

Многие мужчины говорят, что они потеряли из виду цель, ради которой работают. Они

чувствуют, что от них ждут жесткости, агрессивности, соревновательности; их обязывают

быть «хозяевами», «боссами», «самостоятельными мужиками». Мы измеряем мужественность

размером дохода. На вопрос, почему он так много работает, один мужчина ответил репортеру:

«Не знаю.,. Я действительно боюсь стать неудачником. Я всегда хотел быть выше всех, во

всем, что бы я ни делал. В зависимости от конкретной ситуации я люблю быть на виду:

председателем комитета, президентом ассоциации или кем-то еще»7.

Большинство мужчин, конечно, не занимают высших позиций в иерархии и вряд ли туда

доберутся. Воспитанные на убеждении, что пределов не существует, они постоянно

сталкиваются с ними, и им некого обвинить в этом, кроме самих себя. Мужчины «теряют пол»

в ситуации неудачи, на них перестают смотреть как на настоящих мужчин. Женщины,

наоборот, «теряют пол» в случае успеха. Быть компетентным, агрессивным и честолюбивым

на рабочем месте значит подтверждать определенный тендер, который сообразуется с

мужским тендером. А успешные женщины гендерно несообразны и тем самым разрушают

свою женскую идентичность.

Там, где работают только мужчины, женщины выполняют то, что социолог Арли Хохшильд

называет «эмоциональной работой», смысл которой состоит в том, чтобы «смазывать»

механизм мужских взаимоотношений, и тогда он будет хорошо функционировать. Например,

женщины работают бортпроводницами, офис-менеджерами, официантками, капитанами

болельщиков и сглаживают взаимоотношения между мужчинами, придавая им

гетеросексуальный характер8.

Если у женщины не было «настоящей» роли в профессиональном мире, то что она там делала?

Традиционная идея состояла в том, что женщины работали или потому, что должны были

работать — ибо именно они составляли рабочий класс и должны были кормить собственных

детей и самих себя, — или потому, что хотели иметь больше карманных денег (речь идет о

потребителях из среднего класса, которым нужно больше денег на покупку мелочей). Это

часто примиряло работающих женщин с их работой. «Если бы мир был идеальным, — гово-

рили они, — мы бы остались дома с детьми; в конце концов именно там нам и следует быть».

Но такая позиция противоречит реальному опыту женщин. Женщины работают, писала

политический обозреватель Ката Поллит, «потому что нам

280

1

нравится наша работа, наша зарплата, более интересное и надежное будущее, чем то, которое

было бы у нас с устаревшими навыками, меньшим стажем и меньшим опытом»9.

Сочетание неизменных традиционных тендерных идеологий с изменениями в экономической

и социальной действительности делает сегодня работу особенно спорной ареной для решения

тендерных проблем. С одной стороны, женщины сталкиваются с постоянной тендерной

дискриминацией: им платят меньше, их реже повышают, им реже дают особые задания,

несмотря на их квалификацию и желание; и им постоянно дают почувствовать, что их здесь не

ждали, как будто они вторглись в мужскую сферу. С другой стороны, мужчины говорят, что

их возмущают изменения в политике на рабочих местах, потому что они боятся сделать

женщине малейшее нарекание, чтобы не попасть под суд за сексуальное домогательство.

Структурным фоном этих сложностей во взаимоотношениях служит сильнейшее тендерное

неравенство на работе в индустриально развитых странах. Тендерное неравенство в Америке

противоречит американским идеям свободы и равенства возможностей. Однако это никого

особенно не удивляет, поскольку в Америке к тому же едва ли не самый высокий уровень

неравенства доходов. Согласно исследованию Организации по экономическому

сотрудничеству и развитию, разрыв между наиболее высокооплачиваемыми 10% населения и

самыми низкооплачиваемыми 10% работающих американцев является наибольшим среди

промышленно развитых стран. Во время экономического бума 1980-х гг. 1% самых богатых

людей в США получили приблизительно 60% всех доходов за десятилетие. Еще 19%

получили следующие 25%, так что 85% всех доходов за десятилетие достались одной пятой

населения. У 20% самых бедных американцев доходы снизились на 9%, у следующих 20% —

на 1%. Вот такая нисходящая экономика!

У 80% американцев, составляющих низ пирамиды, доходы достигали максимума в 1973 г., т.е.

их доходы с тех пор или не изменились, или снизились. По данным Бюджетного отдела

Конгресса США, средний доход на семью не изменился: в 1973 г. он составлял 35 474

доллара, в 1990 г. — 35 353 доллара.

Вспомним также, что это — средний доход семьи, а главное изменение на рынке труда за этот

период — увеличение числа женщин. Все это означает, что реальные доходы мужчин

снизились за последнюю четверть столетия. У мужчин, которым в 1949 г. было 30 лет, доход к

сорока годам повышался

281

на 63%. В 1973 г. у того же 30-летнего мужчины через 10 лет доход снижался на \%. Эти

экономические показатели особенно важны, чтобы понять общий контекст тендерного

неравенства, поскольку из них следует, что за прошедшие двадцать лет большинство

работающих мужчин чувствуют все более сильное давление: чтобы свести концы с концами,

они работают интенсивнее и дольше, а их доходы неуклонно падают. Возросшее давление в

условиях экономической нестабильности, вызванной сокращением производства, массовыми

увольнениями и изменениями рыночной конъюнктуры, заставляет американских мужчин

защищать неоспоримую прежде позицию кормильца семьи.

Постоянство тендерной дискриминации на рабочем месте

Многие годы главным препятствием в поиске работы для женщин была дискриминация по

половому признаку. Дискриминация имеет место при неравноценном отношении к людям из-

за их личных характеристик, не связанных с работой. Дискриминация имеет место, когда мы

по-разному обращаемся с подобными друг другу людьми или одинаково с различающимися.

Например, женщины и афроамериканцы рассматриваются законом как «подобные» мужчинам

и белым в отношении занятости, жилья или образования. Поэтому лишение доступа к

получению жилья, образования или работы по расовой или тендерной принадлежности было

бы одной из форм дискриминации. С другой стороны, люди с определенными физическими

недостатками юридически рассматриваются как иные, и поэтому им предоставляется защита

от дискриминации. Обращение с ними, как с людьми, не имеющими телесных недостатков,