Неизвестно - Марамзин

«Но как бы только они оценили во мне мою сдержанность, как бы не подумали, что просто я занят, просто на них не хочу и смотреть, просто мне и сдерживать нечего к ним 1— они ведь этого не полюбят во мне!»

Иван Петрович заволновался, стал огляды­ваться и увидел еще одну девушку, которая мед­ленно шла ему навстречу, как-то странно, как на уже совершившееся, на решенное, глядя на него распахнутыми глазами.

Она тоже вольно и, как показалось Ивану Пет­ровичу, несколько грустно шла по асфальту пря­мыми ногами, одетая в текучую шелковую кофту

— не совсем по погоде; круглые руки болтались у тела вдоль ее хорошего, основательного роста; волосы скобкой повешены над ушами, временами сползают с ушей на лицо. На лице не видно при­вычки красоваться, а то оно было бы, может, кра­сивым.

«Я бы ей убирал эти волосы от лица», — про­неслось у Ивана Петровича вдруг.

— Возьмите меня с собой! — сказал он нео­жиданно сам для себя, легко так сказал и пошел было дальше.

Девушка остановилась, обсмотрела его и, вздохнув, проговорила:

— Ну, ладно.

— Значит, что же... пойдем? — сказал расте­рявшийся Иван Петрович.

— Хорошо, — ответила Дуся. — Только мне нужно будет денег заплатить.

— А, вы такая... — сказал Иван Петрович, слегка испугавшись.

— Да, — подтвердила Дуся. — Я такая.

— А разве такие теперь бывают? — удивился Иван Петрович.

— А как же? — сказала Дуся. — Вот я и есть.

— Ну хорошо, — подумав, проговорил Иван Петрович. — Я согласен. Куда мы пойдем?

— А куда вы меня приглашали?

— Ну, я так... я не знал... ну, в кино или куда там сейчас в общем ходят. В ресторан.

— Нет, в ресторан я не хожу, — сказала Дуся, вскинувшись. — Я никогда и не была в ресторане. То есть меня ухажеры очень часто приглашали и даже тянули, только я не пошла. Я не хотела после рассчитываться с ними.

— Что это значит — рассчитываться? — спро­сил Иван Петрович.

— Я никогда не любила, чтобы я была долж­на. Даже в кино если купят билеты, я потом неза­метно откуплю в другой раз. А в ресторан столько денег надо сразу, это сколько же нужно работать — неделю! — мне эти деньги зараз тратить жалко, и ему, я думаю, жалко, а все же он тратит? Ну так, наверно, он это с расчетом. Значит, я должна оплатить ему, но я не хочу. Так и не ходила, пото­му что еще не решила рассчитываться.

— Подождите, подождите, — сказал Иван Петрович и заморгал, не понимая. — Вам же и на­до потом рассчитываться, раз вы такая? Или вы не такая? Не пойму.

— Нет, нет, — заверила Дуся. — Я такая. Только я за это ресторан не хочу.

— А вообще-то вам хотелось в ресторан? Ин­тересно?

— Ну конечно, мне интересно, я же там не была. Интересно, но не очень. А меня очень часто приглашали, да я не пошла. Может, потому и при­глашали, что не шла. Вон Валя просится, чтобы ее пригласили, а ее не зовут, потому что ей нравится. Я и то говорю: Валя с вами пойдет; ты иди с ними, Валя! — Они же меня не зовут, — отвечает Валя. — Они зовут тебя. -— И обижается. Они-то и прав­да ее не зовут, а меня приглашают, добиваются, чтобы мне пойти — а всё потому, что я туда не иду.

— А куда же еще? — затруднился Иван Пет­рович. — Я бы все-таки в ресторан. А?

— Да и чего же в ресторан-то? — удивилась Дуся и по-тихому оглядела Ивана Петровича. — Вы ведь, наверно, не того хотите?

— Не того, — подумав, ответил Иван Петро­вич.

— Как же мы «то» в ресторане сумеем?

— Не сумеем, — согласился Иван Петрович.

— А у вас разве дома нельзя? — спросила Дуся.

— У меня... — замялся Иван Петрович. — Нет. У меня нельзя.

На это Иван Петрович не мог решиться.

— Да я очень тихая, вы не подумайте. Я у вас и прибраться могу, если вы один проживаете. А если опасаетесь соседей, это ничего, вы меня так проведете, так тихо (я умею!), что никто не уви­дит. И потом я из комнаты никуда не уйду, даже в уборную могу не ходить. Я очень долго умею тер­петь, верно-верно.

— Нет, — с трудом проговорил Иван Петро­вич, покрасневши. — Я не один.

Это была неправда.

— Ну, придется ко мне, -— с сожалением ска­зала Дуся. — Что же делать.

И они поехали в общежитие.

Глава четвертая

ОБЩЕЖИТИЕ

В комнате были четыре кровати, стол, стулья и шкаф. Комната как комната, как любая другая в любом общежитии, слегка приспособленная для неприхотливого общего житья.

И как всегда это водится, кровати, стол, стулья и шкаф, а особенно стены имели знаки внимания от девушек, проживающих среди них, носили сле­ды их старания сделать кругом небольшую красо­ту, которая им по вкусу и по средствам.

Подушки стояли стоймя на одном углу посре­дине кровати. На столе накрыта вырезная бумаж­ная скатерть. Между стенкой и шкафом набиты фанерные полки, на которые ставится лишняя обувь. Полки покрашены розовой краской, на верхней наклеены артисты кино.

Главное украшение на стенах — отрывной ка­лендарь, целых три календаря за разные годы. От календарей ничего не оторвано за все эти годы, но они хорошенько распухли и внизу расходятся в гармошку от стенки, — потому что, видимо, их не­редко читают.

Это не просто календарь, это календарь, меж­ду прочим, специально для женщин, и здесь его любят ежедневно листать, а особенно Катя.

Каждое утро, просыпаясь со сна, она перевер­тывает прошлые страницы и находит новый сегод­няшний день.

— Что сегодня? — говорит себе Катя. — А ну-ка посмотрим.

И смотрит.

— «Как поживаете, стальные земляки?»... — читает Катя. — Нет... это было вчера. А сегодня... Где же сегодня? Да вот: «В мире капитализма еже­годно голодает... (Подумать только, ужас какой! Голодают!) шестьдесят процентов населения».

— А где это, где? — спрашивает Нина.

— Дак в Америке же, говорю, в капитализме!

— Неужели сразу столько процентов? Вот так и написано?

— Ну да, — говорит Катя. — Как бы вы уз­нали, если бы не календарь?

И все соглашаются, что да уж, никак.

— А что было в прошлом году в этот день? Ну-ка взглянем, — говорит себе Катя.

И взглянет.

— «Комплекс гимнастики для женщин сред­него возраста». Жалко, что я еще не в среднем воз­расте. Но я в нем когда-нибудь буду. Значит, мне когда-нибудь этот комплекс сгодится.

— Я все теперь знаю, что надо знать человеку в наше время, — говорит часто Катя. — А все бла­годаря календарю.

И это верно.

Дверь изнутри, из комнаты, они покрасили белым, тогда как снаружи она оставалась зеленой.

Дуся сперва постучалась в эту дверь, как чу­жая, а потом уже ее отворила.

— Вот, — сказала Дуся, входя с Иваном Пет­ровичем. — Познакомьтесь.

— Здрасьте, — сказал Иван Петрович сму­щенно и тряхнул головой на две стенки.

Девушки все поздоровались и сказали, как звать.

— Вот деньги, — сказал Иван Петрович. — Купите, пожалуйста, вина и закуски.