П.А.Сарапульцев - Смысл жизни человека и государства

В принципе политик, планирующий переустройство мира не обязан знать всё: он может не знать математики, литературы и даже географии переустраиваемого мира, но он не может не знать психофизиологии людей, живущих в этом мире. Слишком дорого обходится людям это не знание. И то, что уровень науки на момент переделки мира ещё не дорос до истинного знания предмета, не может извинить будущего демиурга. Перестройку мира должно осуществлять только тогда, когда в этом есть действительная необходимость и имеются достаточные знания для этого деяния.

Ленин и Карл Маркс были достаточно грамотны для своего времени, и, будучи культурными людьми, конечно, не могли не обратить внимание на всеобщий интерес общества к физиологии. Тем более, что идея И.М. Сеченова о том, что душевные проявления есть следствие работы головного мозга, изложенная в “Рефлексах головного мозга”, настолько быстро и глубоко проникла в общественное сознание, что даже в романе “Анна Каренина” Стива Облонский, расстроенный семейными неприятностями, объясняет самому себе возвращение хорошего настроения в привычной комфортной обстановке с точки зрения сеченовской теории: “Рефлексы головного мозга, - подумал Степан Аркадьевич, который любил физиологию”.

Вряд ли Ленин, а в дальнейшем и Сталин не имели представлений об исследованиях одного из первых российских лауреатов Нобелевской премии Ивана Петровича Павлова. Конечно, имели, но эти исследования, как и последующие исследования бихевиористов, доказывали, что автоматические неосознанные реакции организма можно вырабатывать с помощью внешнего воздействия, а, следовательно, любого можно научить любому. А значит можно воспитать принципиально новых людей, соответствующих желаниям демиургов.

Они от всей души надеялись создать “мир воспитания. Обучения. Наставления… Мир, в котором учитель, Наставник стал высшим мерилом справедливости”, верили, что из людей “можно вылепить всё что угодно”, но получили “Мир, воплотивший мечту безумного педагога”. (1)

В чём же дело? Идея перестройки психологии человека научно обоснована, материальные возможности (в руках большевистских лидеров оказалось целое государство) налицо, а эксперимент провалился. Для того чтобы понять причину этой трагической ошибки придётся углубиться в основы психофизиологии, поскольку без понимания её законов, а особенно без учёта тех принципиальных изменений, которые произошли в этой науке за последние полвека, нельзя объяснить, почему провалился эксперимент по переделке общества, проведённый на 1/16 части суши.

Начинать придётся с понятия безусловного инстинкта. Если суммировать определения безусловного инстинкта Ч. Дарвином и Уильямом Джеймсом, то под ним понимаются те акты, которые могут быть выполнены одинаково многими особями одного вида для удовлетворения основных потребностей, без сознательного предвидения цели и без предварительной выучки, но целесообразно (2).

Классическая физиология, с которой, так или иначе, были знакомы большевистские лидеры, считала, что человека отличает от животных почти полное отсутствие у него безусловных инстинктов.

Впервые с идеей возможности переноса, а вернее допустимости переноса биологических механизмов саморегуляции на человеческое сообщество выступил Чарльз Кенди. Но только с появлением и развитием этологии - науки, изучающей поведение животных в естественных условиях, удалось доказать, что основу поведения человека, как и животных, составляют врождённые, а не приобретаемые механизмы, а потому и общественное развитие в первую очередь определяется наследственно детерминированным поведением людей. В настоящее время изучением биологических основ социального поведения всех живых существ, включая и человека, занимается социобиология (3).

Однако вряд ли можно полностью согласиться с мнением Уильяма Джеймса о том, что у человека больше различных инстинктов, чем у животных, но они “замаскированы” его способностью к мышлению и обучению. Поскольку, если речь идёт именно о безусловных инстинктах, то есть о наборах строго определённых автоматизированных действий (например, сосательный или дыхательный рефлексы у только что родившегося ребёнка), то их у человека, несомненно, меньше, но вот наследственных потребностей, требующих своего удовлетворения, практически столько же, сколько и у животных.

Впервые ещё в 1918 году на значимость потребностей в формировании инстинктов обратил внимание У. Крэг в своей работе “Влечения и антипатии как составляющие инстинкта”, подразделивший инстинкт на три главных компонента:

1) влечение, или побуждение (drive), которое требует удовлетворения;

2) поисковое поведение (appetitive behavior);

3) завершающее действие (consummatory act),

При активации потребности (не важно у человека или у животного) в первую очередь мобилизуется память о способах удовлетворения данной потребности - мотивация. “В рамках мотивационного возбуждения - пишет В.А. Жуков (4*) - происходит не сбор всей доступной информации, а поиск ключевого стимула, который позволит охарактеризовать ситуацию как знакомую, такую, с которой человек (или животное) уже сталкивался…

“Общая эффективность” мотивационного механизма “зависит от уровня тревоги… Эмоции при этом становятся регулирующим механизмом… Сила эмоции пропорциональна недостатку информации о способе удовлетворения текущей потребности… Кроме того, если в памяти обнаружены несколько способов удовлетворения потребности, то возникающие на этом этапе эмоции сильнее, чем в том случае, когда такой способ известен только в одном варианте”, поскольку приходится ещё и выбирать наиболее эффективный способ.

Интересно, что “при сильной мотивации (которая пропорциональна силе потребности и величине тревоги) сигнальное значение может приобретать стимул, имеющий только отдалённое сходство с оптимальным.

Примером в поведении животных служит реакция избегания силуэта хищника. В спокойном состоянии птицы не реагируют на предъявляемые им разнообразные геометрические фигуры. Если же предъявленная фигура соответствует силуэту ястреба, парящего в небе, то птицы начинают кричать и пытаются скрыться — проявляют реакцию избегания. Уровень мотивации животных можно повысить, например, через повышение тревожности. Для этого достаточно предъявить птицам звуковой сигнал, скажем сильный шум…

У человека примером приобретения ранее нейтральным стимулом сигнального значения может служить так называемая “любовь с первого взгляда”. Эти словосочетанием обозначают сильный аффект, внезапно возникший к случайно встреченному человеку. Такое происходит, когда уровень одной или сразу нескольких потребностей, которые человек удовлетворяет в любви, достигает определённого критического значения”.