Дима - ПОНЕДЕЛЬНИК

из квартиры сегодня, сейчас же. Уже не обращая внимания на боль, ты хватаешь с пола

первые попавшиеся трусы и джинсы, перебегаешь в коридор, обуваешься, накидываешь на

плечи пальто и, не оглядываясь, выходишь из квартиры.

Тихо прикрываешь за собой дверь. Долго, без движения стоишь на темной лестничной

клетке и нервно вслушиваешься. Как будто сливаешься со стеной. Идут? Рядом? Вот какой-

то звук! Сверху или снизу? Крысы, кошки? Это они? Как страшно. Тебя поташнивает от

волнения – это сердце бешено стучит и подпирает к горлу. Тихо! Ну, тише же, зачем ты так

бьешься, они ведь различат, найдут, убьют! Нет, ни звука. Все кажется. Срочно – нужно

бежать!

Стараясь идти беззвучно, ты спускаешься по лестнице, то и дело жмешься к стене и ни

на секунду не перестаешь вслушиваться. Почему так темно в подъезде? Может, они

специально разбили лампочки, а теперь сидят в темноте и ждут? Ждут с палками, с

мешочками, а в них песок, чтобы удар получался сильнее, а в песке – гвозди. Ты отчаянно

лупишь глаза: надо различить врагов в темноте, но так темно, так темно. Еще чуть-чуть.

Скоро дверь на улицу. Вот почти что. Еще несколько шагов. Неужели они здесь, неужели не

получится? Сейчас начнут бить – ты как будто ощущаешь их присутствие в самых темных

углах подъезда. Они, верно, улыбаются, следя за тобой. Вот сейчас. Ударят в спину, чтобы

опрокинуть на пол, а потом ногами. Сейчас. Еще несколько шагов. Дверь! Пытаешься

впотьмах нащупать кодовый замок, кнопку – руки дрожат. Кто дышит в шею?! Почему так

тихо?! Да открывайся же! Еще чуть-чуть. Сейчас начнется – они специально тянут до

последнего, они, сволочи, издеваются! Есть. Открылась. Тише же! Все. Свобода, улица,

воздух, бежать! Бол и , тело, бол и сильнее – значит, есть еще чему болеть! Сюда!

Валит снег пушистыми хлопьями, – они ласкают разгоряченное лицо. В теплую метель

легко спрятаться от преследователей, и на улице уютнее, чем дома. Ты идешь быстро, не

разбирая дороги. Сворачиваешь в любые переулки, жмешься по стенам влажных от снега

домов, идешь все время прямо, не оборачиваясь. Главное – убраться подальше от прокл я того

места.

Проходит некоторое время, и ты замедляешь шаг. Боль не стихла, но и не сбивает с

толку. То ли от свежего воздуха, то ли оттого, что опасность наконец позади, ты

становишься рассудительнее. Надо сходить в травмпункт, понимаешь ты. Может быть что-

44

нибудь серьезное, с этим шутки плохи, а как-никак надо еще заработать денег до

понедельника. Ты ищешь глазами название улицы. Знакомая вывеска – на твою удачу

травматологический пункт близко, всего лишь в нескольких кварталах отсюда и, что

немаловажно, в противоположную сторону от дома.

Ты добираешься до нужного места. Травмпункт расположен в подвале старого

кирпичного здания, и ты с облегчением узнаешь, что он работает круглые сутки. Грузно

опираясь на перила, спускаешься по лестнице с крутыми ступенями, дергаешь входную

дверь за ручку, и она со скрипом открывается. Ты осторожно переступаешь порог и

оказываешься в длинном коридоре, в конце которого видно справочное окошко. В

помещении, кроме храпящего на скамеечке бездомного, никого нет, и проходя мимо, ты

невольно задерживаешь дыхание – такая вонь исходит от бомжа.

Про себя ты отмечаешь, что этот запах мочи, пота и давно не мытого тела странным

образом преследовал тебя всю дорогу до травматологического пункта. Может ли быть, что

этот бродяга шел за тобой, неслышный и незаметный в метель? Потом он зачем-то тебя

обогнал и, первым очутившись в здании, сделал вид, что крепко спит. Но зачем? Если хотел

ограбить, почему не на улице? И почему притворился спящим? Ты гонишь от себя одну

мысль, но она настырно крутится в голове – что, если этого бомжа подослали крепыши с

указанием следить за тобой и сообщать о твоих передвижениях? От них не скрыться.

Бездомный храпит, что есть мочи, и, проходя мимо, ты косишься на него с ненавистью и все

растущим подозрением.

Все равно надо показаться врачу, и в этом нет ничего предосудительного, убеждаешь ты

себя. Подходишь к справочному окошку и несколько раз стучишь, так как за стойкой никого

не видно. Минуту ничего не происходит, и ты то и дело оглядываешься на вонючего бродягу

из страха, что он нападет со спины, – но тот по-прежнему храпит и не двигается. Ты стучишь

еще раз, громче. За окошком, в той части помещения, которая тебе не видна, кто-то начинает

спросонья ругаться. Ты слышишь пружинное тарахтенье раскладушки и приближающиеся

шаги, а через мгновение в отверстии окошка появляется уродливое, сморщенное лицо, прямо

на уровне низкой стойки – это так чудн о . На тебя уставились злые глаза престарелой

карлицы с пестрым шарфом, обвязанным вокруг дыннообразной головы, – от неожиданности

ты даже на пару секунд теряешь дар речи.

- Чего надо? – старушка-то не расстерялась, спрашивает грубо и пискляво-скрипучим

голосом. – Нет спирта, ясно? Я тебе его, что, родить должна? Чего лупишься-то? Видишь

дрыхнет твой, вот и вали!

Голова карлицы, будто совья, медленно поворачивается на девяносто градусов, и ты

понимаешь, что дежурная идет спать – наверное, она приняла тебя за попрошайку, а таких в

Вышнем много.

- Подождите, - зовешь ты. – Мне надо к врачу.

- Пипиську мой чаще, и все дела, - не оборачиваясь, грубит карлица.

- Но мне срочно! – упорствуешь ты и, набравшись вдруг смелости, заявляешь, - Или вы

позовете врача, или я тут всю ночь шуметь буду.

Теперь ты видишь дежурную в полный рост. Грязно-белый, мятый халат и коричневые,

теплые колготы. Стоптанные, продырявленные в районе больших пальцев тапки. Карлица

поворачивается к тебе, странно переминаясь с ноги на ногу, и, бросив полный отвращения

взгляд, недоверчиво спрашивает:

- Чего болит-то?

- Все! – отвечаешь ты с патетической дерзостью.

- Пипиську мой чаще, и все дела, - повторяет старушка, но, тем не менее, возвращается к

окошку, и ты снова видишь только ее голову. Дежурная берет трубку с телефона и, крутанув

диск, впивается в тебя взглядом.

- Спирта нет, ясно? – уточняет она резко.

- Ясно-ясно! Но мне к врачу.

45

- Да погоди ты, спят ведь все, - карлица опускает глаза, и тут же из ее беззубого рта

вылезает кончик языка. Трубку при этом дежурная крепко прижимает к уху. Так

продолжается с полминуты и, наконец, на том конце линии кто-то отвечает.

- Сергей Владимирович! – елейным тоном взывает старушенция. – Пациент тут… Да…

Говорила… Не уходит… Пациент тут… Проснулись?.. Да… Говорила… Сергей

Владимирович, не засыпайте!.. Говорила… Не уходит… Проснулись?.. Пациент тут…