Дима - ПОНЕДЕЛЬНИК

закрыв за собой дверь, оказываешься в кромешной темноте.

Окна в апартаментах зашторены. Глаза к темноте привыкнут, но увидеть что-нибудь все

равно не удастся. Необходимо произвести еще только одно действие, а за ним победа или

крах – решайся. Поддавшись самоубийственному азарту, шаришь рукой по стенам, обитым

гладкой тканью, и вскоре находишь выключатель. Боишься. Сердце громко стучит.

Выпученные глаза напряженно, испуганно впитывают темноту. Сейчас или никогда… Клик.

Свет зажегся только в маленькой прихожей и ванной комнате. Из спальни по-прежнему не

доносится ни звука. Некоторое время ты стоишь неподвижно, вжимаясь в стену. Затем,

шагая на цыпочках, преодолеваешь коридор и вглядываешься в разряженную темноту

номера. Кровь молниеносно приливает к твоей голове. На кровати кто-то спит! И ты в паре

метров от этого человека – одно неверное движение или резкий звук, и он моментально

проснется. Ты еле сдерживаешься, чтобы не вскрикнуть от напряжения, но, отпрянув,

неожиданно понимаешь, что это обман зрения – кровать пустует, аккуратно застлана, а то,

что ты принимаешь за голову и плечи – только подушки. Победа. В номере никого нет.

Ты смеешься и шумно переводишь дыхание. Изучаешь комнату, а улыбка ни на секунду

не покидает твоего лица. Какое облегчение! Но надо действовать быстро, потому что в номер

все еще могут заявиться нежеланные гости. Так где же покойный хранит свои сбережения?

Задавшись этим вопросом, ты сразу мрачнеешь – скорее всего, и это типично, все

драгоценности мертвец из парка держал в несгораемом шкафу, а от сейфа тебе толка ровным

счетом никакого. Неужели конец приключению? Однако еще раз попробовать удачу не

грешно. Верхний свет в комнате, а бархатным портьерам его не скрасть, обязательно

привлечет внимание с улицы, так что довольствоваться приходится яркой лампочкой в

прихожей. Ты рыщешь по номеру, смакуя нахлынувшую досаду, исследуешь письменный

стол, выдвигаешь и потрошишь все его ящички, обследуешь ванную комнату, заглядываешь

в стенной шкаф, до отказа забитый одеждой, изучаешь карманы пиджаков и брюк… И тут

впервые слышишь этот странный звук. То ли сопение, то ли глухой стон, то ли легкое

потрескивание, то ли все вместе – жутковатый в своей подавленности и вместе с тем

настойчивости звук доносится откуда-то из глубины номера. Естественно, первое твое

желание – бежать. Но звук обрывается так же неожиданно, как появился. Не исключено, что

это плод твоего раззадоренного воображения.

Изучив содержимое шкафа, расположенного в прихожей, только наполовину, ты

возвращаешься в комнату и подходишь к прикроватной тумбочке. Включаешь небольшую,

настольную лампу. Старинный телефон, вазочка со свежими цветами, чистый блокнот.

49

Выдвигаешь ящик: еще один чистый блокнот, карандаши, ручки, в самой глубине что-то

холодное и тяжелое – извлекаешь наружу огромный пистолет. Пренеприятная находка. Ты с

опаской кладешь оружие на место, пистолет тяжело бухается о дерево, и вслед за этим

звуком моментально приходит тот странный и неопознанный. Снова что-то шуршит, сопит,

шипит, только на этот раз совсем близко от тебя – ужасный звук, как это ни гадко

признавать, доносится прямо из-под кровати, заставляя шевелиться волосы на твоей голове.

Звук больше не прекращается. Он явно доносится из-под кровати и так настойчиво, что

ты даже забываешь о пистолете, обо всех предосторожностях и о том, что тебя сюда привело.

Не совсем себе осознавая, ты приседаешь на корточки и медленно-медленно поднимаешь

свесившееся покрывало. Звук усиливается. Откинув покрывало и приглядевшись, ты видишь

трепыхающуюся кисть человеческой руки. Кажется, будто она отрублена и, словно

оторванный хвостик ящерицы, конвульсивно дергается. К горлу подступает тошнота, но

отвести взгляд или убежать нет сил. И тогда ты понимаешь, что кисть вовсе не отрублена –

это очередной обман зрения. Под кроватью лежит человек, лица которого ты не можешь

различить, и его рука пришпилена к черному холсту. По-видимому, все конечности этого

человека – а он, несомненно, жив – привязаны к непонятному холсту, и, дергаясь, издавая те

странные звуки, он пытается таким образом звать на помощь.

Была не была, решаешь ты и изо всех сил тянешь холст на себя. Через несколько

мгновений, хотя это кажется тебе диким и совершенно неуместным, ты вытягиваешь из-под

кровати гигантского летучего змея из плотного черного холста и с распятой на нем, слабо

трепыхающейся девушкой. Так и есть – ее руки и ноги прочно привязаны к углам змея, а рот

также плотно забит кляпом и перевязан. И все-таки девушка жива-здорова, хотя смотреть

тебе в глаза почему-то не спешит. Необычность ситуации оттеняется еще тем, что на

извлеченной тобой женщине эротичное нижнее белье, атласно-кружевное и розово-черного

окраса, а также черные чулки, приколотые к поясу. Все это более чем странно.

Ты снимаешь с лица притихшей девушки повязку, извлекаешь насквозь промокший кляп

и берешься распутывать узлы на запястьях. Она хорошо сложена, отмечаешь ты про себя,

женственна и, несмотря на пикантность ситуации, совершенно не вульгарна – скорее,

походит на мученицу. Длинные русые волосы, завивающиеся на концах, тонкие черты лица,

нежная прозрачная кожа. Большая грудь, мясистые бедра и при этом узкая талия – то ли

изголодалась, то ли строение тела такое. Еще у нее кроткий взгляд (глаза карие, ресницы

пушистые). Но, возможно, это только иллюзия – она просто устала, шокирована, никак не

привыкнет к свету.

- Спасибо, - говорит женщина слабым голосом и неожиданно добавляет, как тебе кажется,

с претензией, – Чуть не сгубил оперную диву – такое еще придумать надо.

«Бредит», - решаешь ты. Судя по всему, эта девушка – любовница мертвеца из

троллейбусного парка, либо крайне неудачливая проститутка, а это, значит (чем бы в этой

гостинице не промышляли), что под кроватью она лежит со дня убийства, то есть самое

меньшее два с половиной дня. Разобравшись с веревками на руках (возможно, легче было бы

их перерезать, но сцена настолько дивная, что рассуждать здраво нет причины), ты, не

мешкая, бросаешься освобождать грубо стянутые щиколотки бедняжки. То ли в тебе говорит

материнский инстинкт, то ли желание совершать героические поступки – в любом случае

возня с «оперной дивой» окончательно лишает чувства самосохранения. Как-никак, ты все

еще находишься в чужом номере, а выдвинутые ящики и распахнутый шкаф выдают тебя с

поличным.

Тем временем девушка, слабо растирая затекшие руки, наконец-то удостаивает тебя