Дима - ПОНЕДЕЛЬНИК

продавать, что угодно, даже вредоносные вещи, лишь бы это приносило выгоду.

Журналисты трубят на всех углах о том, что вы – народный писатель, что вы диссидент – а

русские, как известно, с уважением относятся к притесняемым властью. СМИ также

утверждают, что народ ваши произведения читает с большим удовольствием, что тиражи

растут и что вы – популярный, массовый автор. Оправданно ли это? На мой взгляд, мы

имеем дело с искусственным разжиганием интереса – созданием легенды. И вам, и

издательству, и журналистам очень хочется, чтобы это было правдой, потому что это ваш

хлеб. СМИ требуются герои для роста тиражей, издателям нужная реклама для большего

спроса и прибыли, вам просто нужны деньги.

КИСЛО-ПТИЧКИН: Вы мне слово дадите вставить?!

64

ВЕДЕНЯПИН: Вы уже вставили, что могли. Господи, этот трупный запах в студии

становится просто невыносим! Вы что-нибудь с ним сделаете? Источник ищите, болваны,

источник! Так о чем я? Ах, да. Я утверждаю, что ваша популярность – это миф, который

вечно наивная и падкая до сенсаций аудитория принимает за чистую монету.

Ознакомившись с любым вашим романом любой дурак скажет, что получать удовольствие и

испытывать острую нужду в произведениях такого рода могут только психически

неуравновешенные люди. Нормальному же читателю хватит либо самого беглого

ознакомления, либо одной вашей книги, прочитанной целиком. С другой стороны, я

признаю, что умозрительное наслаждение от всех ваших произведений могут получить

интеллектуалы и критики, коих меньшинство, а удовольствие это заключается в поиске

глубинных смыслов и смаковании треклятых художественных достоинств. Никто и никогда

не убедит меня, что ваши произведения могут стать массовой, популярной литературой,

потому как ваши книги действуют по иным законам, – в них нет того, что традиционно

интересует массового читателя: четкой композиции, интриги, логики действия, а главное –

развлекательного начала, основной составляющей массовой литературы.

КИСЛО-ПТИЧКИН: Это спорный момент. При советском строе массовой литературой

считались и серьезные произведения.

ВЕДЕНЯПИН: Тогда не существовало понятия «массовая литература». Это завоевание

капиталистического строя, а вы путаете низкокачественный ширпотреб, направленный на

максимальную прибыль, и высокопробную литературу, призванную формировать сознание

нации.

КИСЛО-ПТИЧКИН: Ладно. В таком случае, как вы объясните то, что в наши дни

бестселлерами становятся научные произведения, учебники? Это ведь серьезная литература,

не беллетристка.

ВЕДЕНЯПИН: Какие учебники? О чем вы? Вы имеете виду пособия по экономике и

юриспруденции, книжечки типа «Как заработать первый миллион»? Читатели покупают то,

что доставляет им удовольствие, является для них отдохновением или же может принести

выгоду. Ведь они живут в обществе, где выгода и удовольствия – это главное. Поэтому они

мечтают выучиться на юристов, экономистов и начать зарабатывать большие деньги. А какое

отношение к этому роду литературы имеют ваши книги? Учебник «Как стать миллионером:

для чайников», по крайней мере, дарит иллюзию пользы. А ваши козявки и морковного цвета

пятки – они разве успокаивают, помогают расслабиться, забыться? Я могу сделать из этого

два вывода. Первый – ваша популярность сильно преувеличена, и высокие тиражи здесь не в

счет. Во-первых, в век рекламы я никому не верю, а, во-вторых, покупка книги под

действием какой-либо рекламы еще не значит, что эту книгу прочитали – может быть, ее

выкинули, не осилив и первой главы. Либо – это второй вывод – ваши книги, действительно,

читаются взахлеб, повсеместно и с неослабевающим интересом. А это, значит, что наш народ

– извращен. Так как психически нормальный читатель не полюбит книгу, в которой нет

ничего, кроме перверсии и полного отсутствия жизнеутверждающего начала. Тем более, он

не полюбит автора, который это пропагандирует.

КИСЛО-ПТИЧКИН: Что и требовалось доказать. Не совсем понятно, кто из нас у кого

берет интервью, но вы только что сами меня оправдали. Наше общество – извращенное

общество, а это, значит, что я, как добросовестный автор, отображаю в своем творчестве все

мутации окружающего больного мира. Спасибо. Теперь я могу идти? Шисташкларыждэзззаг.

ВЕДЕНЯПИН: Бажен, я как раз не считаю наш мир больным, а российский народ

извращенным. Тем не менее, стоит признать – существует масса людей, которые из чувства

выгоды или в силу собственной неуравновешенности, стараются русских в этом убедить.

Стараются убедить в этом широкие слои населения. Я напомню вам, Бажен, что несколько

лет назад вы были уважаемым писателем, известным узкому кругу читателей. Это была ваша

стихия. Судебные же преследования и скандалы начались, как только издательство решило

двигать вас в массы. Напомню нашим слушателям, что книги Кисло-Птичкина выпускает

65

частное издательство «Appetitus tendit in appetibile realiter consequendum ut sit ibi finis motus»1,

прозванное в народе по-кэрролловски-библейски «Noli me tangere»2. Более того – в

пропаганде насилия вас обвинили именно тогда, когда издательство задумалось о вашей

популяризации в провинции. Это также совпало с переизданием некоторых ваших книг в

мягкой обложке, что должно было символизировать переход Кисло-Птичкина из разряда

элитарных писателей в категорию массовых. Тут-то вас за решетку и посадили. Разве не так?

КИСЛО-ПТИЧКИН: Фэъкютсвенююдрузлык.

ВЕДЕНЯПИН: Что бы это ни значило, продолжу. Со стороны ваша история

представляется мне следующим образом. Вы процветали, оставаясь в границах

интеллектуальных столиц – Москвы и Ленинграда. Но как только началось продвижение в

провинцию, властные структуры перекрыли вам кислород. Образно говоря, таким образом

они хотели остановить распространение по стране опасного вируса. Столичные

интеллектуалы способны оценивать ваше творчество отстраненно, с иронией, как

перфоманс, как прикол – столичная, пресыщенная публика обладает иммунитетом на вирус

под названием «Кисло-Птичкин». Чего не скажешь о широких слоях русского народа.

Человек неподготовленный, без должного интеллектуального багажа, воспринимающий всю

информацию буквально – такой человек, а это портрет типичного провинциала, не сможет

правильно расценить ваше творчество и в нужный момент поставить защиту, вроде

столичной иронии. Такой человек окажется заражен негативной энергетикой ваших книг, а

ваши деструктивные образы будут преследовать его и мучить, не давая покоя. Самые слабые