Владимир Выговский - Огонь юного сердца

Отбежав немного, я внезапно услышал знакомый голос: «Прощай, сынок!..» И вслед за этим раздался оглушительный взрыв, который на мгновение осветил окно, где был отец...

Лейтенант замолк, прижавшись к моей кровати, и я увидел в его глазах чуть заметные слезы. Однако он не плакал, только строгим и очень задумчивым стал, словно окаменел.

О провале старого Клименко нужно было немедленно предупредить товарищей из подпольного городского комитета партии, которые были с ним в контакте. Их явки знал только лейтенант. Несмотря на большое горе и раненую руку, ему пришлось вторично рисковать жизнью...

А наутро нас поразила еще одна страшная весть: лейтенанта Клименко нашли мертвым в Крещатииском переулке...

—Кто убил, неизвестно,— вздохнул Левашов,— но товарищей Ваня предупредил.., Хорошим комсомольцем он был, Петя, настоящим ленинцем! Замечательная семья ушла от нас. Семья патриотов! — И комиссар, не стесняясь, горько заплакал.

В ПАРТИЗАНСКИЙ ОТРЯД

Радиограмму, которую должен был доставить в партизанский отряд для передачи на Большую землю лейтенант Клименко, поручили отнести мне.

Для безопасности шифр переписали на листок немецкой газеты и, насыпав махорки, скрутили цигарку.

-В случае чего — искури ее, Петя,— сказал Левашов, подавая мне зажигалку,—а не удастся — выбрось незаметно, только чтоб не попала она в руки врагу. Будь очень осторожен, сынок. С собой ничего не бери. Абсолютно ничего, кроме еды. Что там у тебя в карманах? Выворачивай.

От Киева до Олевских лесов свыше двухсот километров. Это расстояние нужно было пройти за семь суток, но я преодолел его раньше: мне посчастливилось сесть с группой спекулянтов на немецкую автомашину и доехать на ней до Коростеня. А там было уже недалеко.

Точного места расположения отряда и партизанского пароля подпольщики не знали, и мне пришлось долго блуждать по лесу. Неподалеку от железнодорожной станции Пояски я неожиданно наткнулся на двух вооруженных всадников. На фуражках у них ярко горели красные ленты. «Партизаны»,— решил я и, ухватившись за стремя, сказал:

-Я к вашему командиру, дяденька!

-А по какому делу, пацан? Говори. Я командир,— ответил один из них, внимательно осматривая меня.

Внешность этого человека с перевязанным правым глазом не соответствовала моим представлениям о командире. Мне всегда почему-то казалось, что командир партизанского отряда должен быть высокого роста, загорелым и очень сильным. Кроме того, помня напутствие Левашова об осторожности, я несмело возразил:

-Нет, дяденька, вы не похожи...

-Ишь, шпингалет, говорит— не похожи... Ха-ха! Почему это я не похож, а? Говори, зачем тебе командир?

-Не скажу, это очень секретно.

—«Сек-рет-но-о». Говори, когда спрашивают.

—Да оставь, Андрей,— оборвал его второй, который до этого молчал,— хватай мальца и поедем. А то опять лаяться будет наш... командир.— И оба засмеялись.

Андрей поднял меня, посадил в седло и дернул за поводья. Ехали молча. Быстро темнело. Успокоенный тем, что цель достигнута, я время от времени начинал подремывать. Узенькая тропинка сворачивала то влево, то вправо и, наконец, привела нас на небольшую поляну, где пылал веселый костер. Возле огня сидели и лежали вооруженные люди, тихо напевая старинную украинскую песню. И вдруг я заметил у этих людей на головных уборах трезубцы, похожие на вилы. У меня похолодело в душе. До этого я слышал, что трезубцы носят бандиты, немец¬ко-украинские националисты. Это предатели украинского народа, союзники фашистов — бандеровцами их называют. Что же мне делать? Как теперь выкрутиться? Но раздумывать было уже поздно: мы подъехали к подводе, на которой, раскинув руки, спал атаман. У его ног валялись пустые бутылки и консервные банки с немецкими этикетками. «Вероятно, пьяный»,— ре-шил я.

Андрей, который привез меня, что-то шепнул кучеру с кнутом в руке, и тот осторожно, как-то боязливо начал будить атамана:

—Батько, батько, люди из села... Батько, проснись. Атаман лениво открыл один глаз.

—К черту!.. Доннер веттер! — выругался он и, повернувшись на правый бок, опять захрапел.

—А может, ты, сынок, мне скажешь, зачем тебе батько атаман? — слащаво обратился ко мне кучер, хитро прижмурив глаз.

—Я хочу, дяденька...

—Ну-ну!..

—Я хочу... хочу проситься к вам... коней пасти,— внезапно соврал я, холодея от страха.

—И это все, парень, что ты хотел сказать батьке атаману? Я кивнул головой.

—Ах ты щенок паршивый!..— Кучер затанцевал от злости.— Отвези его, Андрей, туда, откуда взял, и всыпь хорошенько плеткой, чтоб знал, как по лесу шататься. Ишь ты, пастух нашелся! Марш, черт бы тебя побрал, домой на печь кашу есть!..— И он, замахнувшись, больно стегнул меня кнутом.

Я закричал и что есть духу бросился бежать.

Бежал долго, часто останавливался, прислушивался. Наконец, убедившись, что за мной не гонятся, пошел медленнее.

Шел около часа, если не больше, потом остановился передохнуть. Вокруг была непроглядная тьма. Сосны казал: лохматыми чудовищами, с высоты протянувшими большие, лапчатые руки. Над головой надрывисто кричала какая то ночная птица. Страшно стало мне в этом непроходимом лесу. У меня ни оружия, ни еды. Лес чужой, мрачный. Убегая. Я сбился с дороги и теперь неизвестно куда, в какую сторону идти. И еще, как назло, зажигалку где-то на дороге потерял. Эх, костер бы разложить! Не так страшно и теплее было бы. С огнем даже волки не страшны... Хорошо, что хоть радиограмму сохранил. Но кто знает, где теперь искать тех партизан...

Отсюда недалеко до Городиицы, Олевск — соседний рано Городница!.. Как-то даже странно звучит теперь это назван:: Городница!.. Моя маленькая родная станция, окруженная Лесом. Да, это тот же самый лес... Так чего же мне его бояться? Почему я называю его чужим? В Городнице такие же огромна! сосны и так же пахнет смолой... И такое же болото, откуда тянет сыростью и торфом. Нет, я не должен бояться! Здесь, как и там, растут клюква и грибы. Это наш лес, мой лес! Сколько я о нем мечтал в полтавской степи! С какой радостью я встречал тогда каждое деревце! А теперь почему-то боюсь...

—Нет, нет, это так кажется... Мне совсем не страшно...— прошептал я и несмело присел под темным кустом.

Было, наверное, около полуночи; я насобирал опавших листьев, лег и сразу заснул.

Когда проснулся, было уже утро. Весело светило солнце и щебетали птички. Осмотревшись вокруг, я начал собирать ягоды. Внезапно за кустами послышался шорох. Я спрятался за дерево и, притаившись, увидел позади себя вооруженного человека:

—Стой!

Я вздрогнул от неожиданности и пустился бежать.

—Держи его! Держи! — полетело мне вдогонку,

Словно из-под земли навстречу мне выскочила девушка с автоматом: