Арийская колыбель - Абрашкин Анатолий Русь - арийская колыбель

Прежде всего Вяземский сближает образы Гомера и Бояна, как певцов и стихотворцев. Имя Гомера в Сред­ние века стало нарицательным, под ним понимали рассказчика, владеющего даром художественного сло­ва. Имя Бояна, с другой стороны, исследователь сбли­жает с Баяном (от слова «баять») — чародеем и скази­телем. Поэтому Гомер — это Боян. В одной из сказок так и говорится: «Ай ты черный кот Баюн! Проснися, пробудися да и спой песенку; как и ту ли песенку, что поют на Окиян-море, на зеленых островах, про молоду княжну Елену Ивановну». По свидетельству греческих писателей, жители Приднепровья и берегов Черного моря пели гомеровские песни и имели много преда­ний о Трое и троянском походе греков. В противопо­ложность западным средневековым народам визан­тийцы в значительной степени опирались на сочине­ния Гомера и греческих авторов. Эти произведения, а также комментарии к ним и отдельные выписки пере­водились на славянский язык и потому были известны древнерусским боянам. Первоучитель славян, Кирилл, изучал Гомера; переводившиеся у нас Святые отцы также упоминали Гомера; сочинения великого поэта были известны и составителю Ипатьевской летописи (XIII век). Свойства, приписанные Бояну, находит Вя­земский в эпитетах Гомера, приданных ему писателя­ми. В Еврипидовой трагедии «Елена» хор называет Го­мера соловьем, живущим в сенях рощей, голосистым, он призывается как помощник для воспевания трудов Елены и троянцев. Но точно так же обращается автор «Слова» к Бояну: «О Боян, соловей старого времени!» Выражение «свивая славу обеих половин сего време­ни» указывает, по мнению исследователя, на соеди­нение автором сказаний Гомера с современными ему событиями.

Вяземский связывает и происхождение троянцев с русскими. Так «тропа Трояню» означает возврат­ный путь троянцев в Поднепровье и на берега Черно­го моря. Эта идея, которую мы целиком и полностью поддерживаем, в свое время (1854 г.) была подвергну­та критике самим Н. Г. Чернышевским во влиятельном тогда «Современнике». Поучая свысока «аристократа– дилетанта», Чернышевский указывал, что прилагатель­ному «троянский», образованному от названия «Троя», в древнерусском должно соответствовать «троянскъ», а не «троянь». Формы «Трояню, Трояни» Николай Гав­рилович считал производными от мужского имени типа «Антонъ». Без всяких на то оснований говоря, что Вяземский не филолог (в краткой биографической справке о Павле Петровиче Вяземском, как раз наобо­рот, подчеркивается, что он был не только историком и археологом, но и филологом, председателем Обще­ства любителей древней письменности) и «очень мало подготовлен к ясному пониманию ближайшего пред­мета своих исследований», пламенный революцио– нер-демократ не счел нужным провести элементарное исследование падежных окончаний и синтаксичес­ки-смысловых окончаний загадочной словоформы в контекстах «Слова». К сожалению, среди высококвали­фицированных профессионалов так и не нашлось ни одного, кто проверил или хотя бы поставил под сом­нение вышеприведенное безапелляционное заявление Чернышевского.

Но эту задачу, за которую так и не решились взяться профессионалы, с блеском решил «технарь» по обра­зованию, которого Чернышевский уже с полным ос­нованием мог назвать не филологом. Его звали Арсен Арсенович Гогешвили (1934-1997). Он родился в Ка­зани, окончил в 1953 году с золотой медалью среднюю школу в городе Цетели-цкаро (Грузия), тогда же пос­тупил в Московский инженерно-строительный инсти­тут (МИСИ), который окончил в 1958 году Отработав несколько лет в Новокузнецке по распределению, он в 1961 году поступил в аспирантуру, закончил ее в поло­женные сроки, но кандидатскую диссертацию защитил только в 1972 году. Его основной научной работой, на­ряду с преподаванием на кафедре строительного про­изводства, было проектирование строительных конс­трукций. Умер А А Гогешвили в день своего рождения, 24 октября 1997 года, в Апрелевке под Москвой.

Подлинной страстью, однако, главным и с годами все вытесняющим увлечением А А. Гогешвили стало историческое литературоведение, центральной темой в котором неизменно оставалось «Слово о полку Иго– реве». Он — автор ряда статей, опубликованных в на­учных сборниках Института мировой литературы им. А М. Горького и журнале «Знание — сила». Обобщаю­щим эти работы исследованием стала его монография «Три источника «Слова о полку Игореве», вышедшая в издательстве «Белые альвы» в 1999 году. А. А Гогешви­ли развил концепцию П. П. Вяземского и обосновал ее на современном (академическом!) уровне строгости. В своей книге А А Гогешвили убедительно доказал, что понятию «Трооянь» автор «Слова» придавал значение самостоятельной области, земли, страны, империи, то есть некоторой географической и исторической реальности с названием, воспринимаемым как слово женского рода (а не мужского, как у Чернышевского!).

На сегодняшний день существует несколько взаи­моисключающих толкований Троянской темы в «Сло­ве»: 1) Троян — славянское божество (Ф. И. Буслаев, Д. С. Лихачев и др.); 2) Троян — римский император Траян (53-117 гг. н. э.) (Н. М. Карамзин, Б. А Рыба­ков и др.); 3) Троян — русский князь или триумвират русских князей, в самых разнообразных трактовках (Н. А Полевой, И. Е. Забелин, Н. И. Костомаров и др.); 4) Т]роян — образ, навеянный преданиями или книжны­ми источниками о 1]роянской войне (П. П. Вяземский, Е. И. Классен, А Н. Пыпин, А Н. Веселовский, Вс. Ф. Мил­лер, И. А. Новиков). Труды созвездия перечисленных ученых, казалось бы, должны были высветить до конца смысл и все оттенки значения одного короткого слова. Однако все, кроме последней группы, исследователи в основном только уводили от верного осмысления этой лексической загадки. Кстати, особая роль в популяри­зации идей П. П. Вяземского принадлежит Егору Ива­новичу Классену (1795-1862), автору книги «Новые материалы для древнейшей истории славян вообще и славяно-руссов до рюриковского времени в особен­ности с легким очерком истории руссов до Рождества Христова». (В 1995 году она была переиздана реприн­тным способом.)

Среди маститых историков прошедшего века идея П. П. Вяземского о соотнесении русских и троянцев так и не нашла отклика. Но удивительные обнаружи­ваются факты. Оказывается, что в свое время Н. М. Ка­рамзин при сличении рукописного мусин-пушкинского и печатного издания 1800 года текстов «Слова о полку Игореве» обнаружил одну, весьма важную ошиб­ку наборщика. Вместо «сечи Трояна> было напечатано «вечи Трояна». А А Гогешвили отмечает, что в перево­де В. А. Жуковского также присутствует строка «Были сечи Трояновы», а не «века Трояновы», хотя в послед­нем издании его перевода откуда-то появились «веки Трояновы». Это вмешательство в текст В. А Жуковско­го совсем не так безобидно, как кажется. Ведь совер­шенно ясно, что если бы в поэме была воспроизведена строка о «сечи Трояновой», то ни у кого не возник­ло бы сомнения, что автор «Слова» упоминает о Тро­янской войне. Для писателей раннего Средневековья сама история Троянской войны была отправным пун­ктом при изложении истории вообще, если дело шло об истории светской, так же, как библейские сказания полагали начало изложению всего мирового процес­са начиная с сотворения неба и земли, животных и человека. Вот потому автор «Слова» и начинает пере­числение ожесточенных и кровавых войн с Троянской войны, со сражения под стенами Илиона: «Были сечи Трояни…» Знание греческого и латинского (как пока­зывает А. А Гогешвили) языков, элементов античной мифологии и культуры делает в принципе возмож­ным, что наряду с Гомером, он был знаком с историей Рима, знал о войнах, которые вел император Траян, но сама идейная и художественная задача, которую он ре­шал, стремясь создать у читателя негативное отноше­ние к междоусобной войне, не допускает обращение к образу и имени Траяна, который вошел в римскую и средневековую историографию как образец мудрого, доброго и справедливого властителя, как покоритель воинственных даков, а не как инициатор междоусобиц и гражданской войны.