Семён Кирсанов - Собрание сочинений. Т. 4. Гражданская лирика и поэмы

Зеркальные круги
преследуют. Исследуют
те ядра, о каких
планетам знать не следует.

Одной из полусфер
Земля в пятне пошарила.
Ушла. Следит теперь
другое полушарие.

Закрыть лицо Луной!
Чернеть еще надменнее!
Доволен Шар Земной —
он ожидал затмения.

Посты в горах. Досье
ведутся. Линзы глянули.
Фиксируются все
встревоженные гранулы.

Поднявшись в высоту,
захватывают атомы…
Как не взрываться тут?
Как не покрыться пятнами?

Протоны слать! Трубу
слепить протуберанцами,
волной магнитных бурь
глушить, глушить их рации!

Такой у Солнца бред,
как у людей в бессонницу.
Горячкой лоб нагрет.
Горит. К закату клонится.

Освещен розоватым жаром
танцевального зала круг:
места много летящим парам
для кружащихся ног и рук.

Балерины в цветном убранстве
развевают вуалей газ,
это танец протуберанцев —
C'est la dance des protuberances!

Пляшет никель, железо, кальций
с ускорением в тысячу раз:
— Schneller tanzen, Protuberanzen! —
Все планеты глядят на вас.

Белым пленникам некуда деться,
пляшет солнце на их костях.
Это огненный пляс индейцев
в перьях спектра вокруг костра.

Это с факелом, это с лентой
и с гитарою для канцон,
и спиральный, и турбулентный
в хромосфере встает танцор.

Из-под гранул оркестр как бацнет!
Взрыв за взрывом, за свистом свист:
— These is protuberances dancing! —
Длинноногих танцоров твист.

— Questo danza dei protuberanze! —
Это пляшут под звездный хор
арлекины и оборванцы
с трио газовых Терпсихор.

И затмения диск — с короной,
в граммофонном антракте дня,
где летим в пустоту с наклона —
мы с тобой — два клочка огня!

Меня оледенила жалость!
Над потемневшею листвой
звезда-гигант внезапно сжалась
и стала карлицей-звездой.

Она сжимается и стынет
и уплывает в те миры,
где тускло носятся в пустыне,
как луны, мертвые шары.

Но прелесть ведь и красота ведь:
дрожат Весы, грозит Стрелец…
И это должен ты оставить, —
Вселенной временный жилец.

Известье по созвездьям
комета развезла:
— О, горе! Умирает
великая звезда.

В небесной панораме
с надеждой на успех
она между мирами
светилась ярче всех.

О, как она сияла —
U W Большого Пса!
С брильянтами тиара
слепила небеса.

Швыряла свой Аш-альфа
красавица сия —
сияла, досняла
и высияла вся.

Всю молодость без толка
растратила на свет,
и жить осталось только
ей триста тысяч лет.

А триста тысяч — звездам,
что людям — три часа…
Раскаиваться поздно,
U W Большого Пса!

Напрасно посылала
лучи: «Спасите! SOS!»
Зато уж посияла,
как десять тысяч солнц!

И если в мире, где-то,
заметят пышный свет, —
не восторгайтесь — это
былого блеска след.

Какая неприятность!
Как бренно бытие!
Раскроем Звездный атлас
и вычеркнем ее.

О, звезды! В верхнем ярусе,
буквально среди нас —
звезда гигантской яркости
внезапно родилась.

Подумайте! Вчера еще
там плыл туманный шар,
боками подмерзающий
и погруженный в пар.

Из углерода с кремнием
там жили существа,
проникшие со временем
в устройство вещества.

Таблицу Менделеева
продлили, чтоб постичь
и вызывать деление
таинственных частиц.

Потом пошли испытывать!..
На суше и воде
шар начал тихо вспыхивать,
не весь, а кое-где.

Но существа работали
и лет за двадцать пять
свой способ разработали —
как звезды создавать.

И вот — уран, плутоний ли,
вчера — в холодный пар
они устройство подняли
и бросили на шар!

Удача! Вспыхнул пятнами
сплошной огневорот,
разбушевались атомы,
зажегся водород.

Хоть существа расплавлены,
исчезнув навсегда, —
но способ явно правилен:
имеется звезда!

Гиганты-звезды! Карлики!
Сказать придется вам
спасибо этим маленьким
упорным существам.

Какая новость ценная!
Какой эксперимент!
…А в остальном Вселенная
пока без перемен.

Среди гальки и песков
стал расти гелиоскоп.

Тропы крымские узки,
высоко стоит скала;
в жаркой чаще — лепестки
раскрывают зеркала.

Учится — за солнцем в путь
оборачиваться он,
чтобы мог на нем сверкнуть
с неба мчащийся фотон.

Бури солнца. Пятна. След
от кипящего ядра.
А у нас простой рассвет,
луч рождения утра.

Оказалось — в небе есть и я —
в горстке отдаленного созвездия —

Ореолом
засиял
бледный отблеск,
это я —

Альфа — я,
Бета — я,
Гамма — я,
Дзэта — я…

Через сто парсеков — звездных лет —
твой ко мне донесся слабый след —

Через гущу
черноты —
свет бегущий
это ты —

Альфа — ты,
Бета — ты,
Гамма — ты,
Дзэта — ты…

Почему же не прошли насквозь
друг сквозь друга — эти горстки звезд?

Бездна! Где ж
эти мы?
Без надежд —
море тьмы!

Разлетелись
в стороны,
навсегда
разорваны —

Альфа — мы,
Бета — мы,
Гамма — мы,
Дзэта — мы…

Уже я вижу времени конец,
начало бесконечного забвенья,
но я хочу сквозь черный диск затменья
опять увидеть солнечный венец.

В последний раз хочу я облететь
моей любви тускнеющее солнце
и обогреть свои дубы и сосны
в болезненной и слабой теплоте.

В последний раз хочу я повернуть
свои Сахары и свои Сибири
к тебе и выкупать в сияющем сапфире
свой одинокий, свой прощальный путь.

Спокойного не ведал Солнца я
нив ледниковые века, ни позже.
Нет! В волдырях, в ожогах, в сползшей коже
жил эту жизнь, летя вокруг тебя.

Так выгреби из своего ядра
весь водород, и докажи свой гений,
и преврати его в горящий гелий,
и начинай меня сжигать с утра!

Дожги меня! Я рад такой судьбе.
И пусть! И пусть я догорю на спуске,
рассыпавшись, как метеорит тунгусский,
пылинки не оставив о себе.