Unknown - История царствования императора Александра I и России в его время. т.1. (1869)

нашего повереннаго в делах, что Государь был недоволен отъездом Байкова из

Парижа. „...Прибытіе господина Байкова не мало меня удивило — писал

Чарторыскій — и я сожалею крайне, что до отъезда его не дошла моя к вам

депеша, о нем писанная, содержаніе коей заставило-бы вас удержать его в

Париже* и тем избегнуть вида податливости с нашей стороны желаніям Перваго

консула, каковую с вероятностью теперь нам приписать могут.

„Неосновательное и всем правам народным противное требованіе министра

внешних сношеній Французской Республики, о высылке из Франціи чиновника, к

нашей миссіи принадлежащего, будучи вами отринуто единожды, надлежало

оставаться твердым в пребываніи г. Байкова в Париже, и не прежде употребить

его в отправленіе по службе, как тогда, когда-бы дело, о нем за-

328

чавшееся, пришло в совершенное ;;абвеніе. Из опыта догнано, что

ыалейшая податливость, оказанная единожды к прихотям Перваго консула,

служила ему поводом к дальнейшим настоятельным требованіям по

важнейшим предметам..." (25).

Французское правительство, вместо того, чтобы утушить искры несогласія с

Россіей, угрожавшія пожаром, не упускало случаев к изъявлению

неудовольствія и неуваженія к петербургскому двору. По настоянію Перваго

консула, в начале 1801 года, состоявши в русском подданстве эмигранта

Вернег (Vernègues) был арестован в Риме и выдан Французам слабым

папскии правительством, несмевшим ослушаться приказаній, насылаемых

из Парижа. Еслибы папа сознался откровенно, что он был принужден к тому

силою, то русское правительство, быть может, оставило-бы без вниманія его

поступок. Но, вместо того, папскій нунцій при петербургском дворе стал

утверждать, будтобы эмигрант, объявленный лишенным гражданских прав

во Франціи и водворившійся в качестве подданнаго другой державы, не

переставал быть Французом. Впрочем, не столько эти софизмы, сколько

мелочная политика и неловкія ухищренія папскаго нунція, в отношеніи к

делам католическаго вероисповеданія в Россіи, подали повод к

неудовольствію нашего правительства. В іюне 1804 года, сделано было

внушеніе нунцію— оставить Петербург, под предлогом отпуска, и тогда-же

поверенный в делах Россіи при папском дворе получил повеленіе выехать

из Рима (26),

Французское правительство также потребовало высылки из Дрездена

состоявшаго там при русской ииссіи графа д'Антрег (d'Antrègues). по тому

только, что он не нравился Первому консулу. Фран-

329

цузскій иослаинии генерал Гед}ішль (Hcdouville) сообщил нашему министерству

иностранных дел, что назначеніе графа д'Антрег дипломатическим чиновником в

Дрездене было ненріятно тюльерискому двору. Император Александр приказал

отвечать, что удивляется важности, придаваемой таким мелочам французским

правительством, и что Россія, не ьмешиваясь в назначеніе чиновников

французских миссій, не признает и в отношении себя справедливости таких

притязаній (27).

Французскіе агенты в Константинополе старались поселить в Турках недоверіе к

Россіи и поставить Диван в зависимость от Бонапарта: таким образом, уже

господствуя в Голландіи, Швейцаріи и Италіи, Французы простирали виды своей

властолюбивой политики на отдаленныя страны. Неуваженіе к народным праваи и

насилія Бонапарта сопровождались неслыханною дерзостью. Когда наследный

датскій принц, желая предохранить от нашествія Французов Голштинію,

сосредоточил там большую часть своей арміи, Бонапарте приказал напечатать в

Монитёре статью, в которой, между прочим, было сказано: „...Пристало-ли

наследному принцу вызывать Францію1?.. Без сомненія, он хочет воспользоваться

случае м для ыаневров своих войск, но это будет стоить ему больших денег,

которыя могли-б послужить с большею пользою для возстановленія его флота.

Довольно странно видеть такое военное увлечете у неболыпих КНЯЗЬКОВ (la manie

militaire est une étrange manie chez les petits princes); оно более разорительно для их

іюдданных, нежели страсть к игре..." (28). Въответ на эту ругательную статью,

наследный принц поместил в нескольких немецких газетах полуофиціальный от-

330

зыв. в заключеніе коего писал: ,,...К неуместным и несправедливым упрекам

редактор присоединил неприличное выраженіе шболъшаго князька, не

имеющее точнаго смысла. Монарх, обладатель значительнаго государства,

истощающій средства своей страны, дающій прошвольныя приказанія,

гнетуіцій собственных подданных, возмутив против себя общее мненіе и

потеряв любовь своего народа, ыожет сделаться небольшим князьком;

напротив того, государь, владеющій тремя милліонами подданных, котораго

власть основана на привязанности подданных, котораго прямодушіе и

мужество известны всему его народу и служат ручательством спокойствія

его соседей — такой государь не может быть назван небольшим князьком»

(29).

Высокомеріе и заносчивость Перваго консула возбуждали справедливыя

опасенія Европы. Россія, по своему ноложенію, была обезпечена от его

покушеній более других держав, но уже наставало время, когда он — с

одной стороны мог запереть Зунд, а с другой — пріобресть господство на

Черном море, что поставило-бы русскую торговлю в совершенную

зависимость от его произвола. В таких обстоятельствах, Императору

Александру не оставалось ничего более, как войти в сношеніе с прочими

государями и соединиться съними, чтобы обуздать властолюбіе Бонапарта

(вд).

ГЛАВА XII.

Разрыв с Франціею. Образованіе коалиціи (3-й) против

Франціи.

(1804—1805 г.)

В начале 1804 года, когда все домогательства россійскаго правительства,

касательно исполневія Франціей условій мира, остались напрасны, приступлено

было, в глубочайшей тайне, к открытію переговоров с европейскими державами,

наиболее могшими опасаться дальнейшаго развитія замыслов Бонапарта. Сам он

облегчил образованіе союза враждебнаго Франціи дерзким нарушеніем народнаго

права.

В то время, в соседстве французской границы, в неболыном баденском городке

Эттенгейме, проживал спокойно потомок знаменитаго дома Конде, герцог

ангіенскій (d'Enghien). Привлеченный туда страстью к принцессе Роган-Рошефор

(de Rohan-Rochefort), чуждый честолюбивых видов, принц посвящал свою жизнь

любви и дружбе, в кругу немногих лиц, оставшихся ему преданными в изгнаніи из

отечества. Нередко проводя целые дни на охоте, напоминавшей ему военные

подвиги, совершенные им под началь-

332

стволгь своего деда, принца Іъонде, герцог посеіцал берега Рейна, откуда мог

бросить взгляд ira враждебную, но дорогую ему родину.