Unknown - История царствования императора Александра I и России в его время. т.1. (1869)

французскому министру иностранных дел другую ноту, в коей Император

Александр изъявлял ожиданіе, что Первый консул примет самыя действительныя

меры для успокоенія германских держав и прекратить положеніе дел, угрожающее

их безопасности и независимости (7).

В ответ на эту ноту, Талейран писал, что Первый консул с сожаленіем видит

петербургски кабинет действующим по внушеніям непріятелей Франціи. По словам

его: „Император Германскій и Король Прусскій, .долженствующіе принимать

наибольшее участіе в судьбе Германской Имперіи, сообразили, что крайность и

важность обстоятельств давали право французскому правительству захватить в

нескольких верстах от своей границы (à deux lieues de ses frontières) мятежных

Французов, злоумышлявших против своего отечества, которые, по свойству и

очевидности своих преступлены, поставили себя сами вне народнаго права- Как

германскіе государи неизъявили, по сему поводу, неудовольствія, то Первый

консул мог-бы оставить без объясненія дело совершенно чуждое Е. В. Россійскому

Императору, но он всегда готов отвечать с обычною ему откровенностью,

известною Европе и приличною великим державам." За тем, французскій

министр». упрекая россійское правительство в намереніи образовать новую

коалицію, писал, что для этого не было никакой надобности прибегать к пустьга

предлогам и домогаться об успокоеніи германских держав на счет их безопасности

и независимости.

341

„Что касается до безопасности держав, — продолжал Талейран — то не нарушает-

ли ее Россія тем, что в Дрездене и Риые покровительствует и содержит

заговорщиков, употребляющих во зло присвоенныя им права и волнующих

соседнія страны? Тем, что русскіе резиденты хотят распространить

покровительство народнаго права на уроженцев государетв, при дворах коих они

акредитованы, как думал поступить господин Марков с каким-то Женевцем в

Париже? Вот истинныя нарушенія независимости государств; что-же касается до

событія, против котораго возстают, — это совершенно иное дело.

„На основаніи Люневильскаго трактата, Германія и Франція взаимно обязались не

давать убежища никому из тех, кои могли бы нарушить спокойствіе соседней

державы. Германскіе владетели не должны были терпеть, чтобы французскіе

выходцы проживали в Вадене, Фрибурге, Дрездене, и это служить очевидным

доказательством, как неуместны притязанія Россіи. Мы требуем, чтобы эмигранты,

состоявшіе в русской службе, в то время, когда велась война между Россіею и

Франціею, были удалены йз тех мест, где они известны своими происками против

нашего правительства, a Россія упорно содержит их там...." Далее во французской

ноте дерзко наносилось оскорбленіе Императору Александру, вместе с клеветою

на англійское правительство (8).

'Sa тем — французскій министр, от имени Перваго консула, изъявлял надежду, что

наше правительство, рано или поздно, заметит коварство людей, желающих

возжечь войну, которая может быть выгодна только Англіи. — По словам его:

„Первый консул не искал войны, но всегда

342

готов скорее вести ее, нежели позволить кому-либо оскорбить достоинство

Франціи. И как он не присвоивает себе никакого преобладанія и невмешивается в

действія россійскаго кабинета, то и требует, чтобы в отношеніи к нему поступали

таким-же образом (9)".

В ответе на эту, в высшей степени неприличную, ноту, поверенный в делах Россіи,

исчислив все условія, заключенныя между обеими державами и нарушенныя

Первым консулом, ішсал:

„....Последній насильственный поетудок, учиненный французскими войсками

вовладеніях Курфирста Ваденскаго *), довершившій прежнія оскорбленія, убедил

Его Величество, что французское правительство неизменно решилось принять

сиособ действій, совершенно противный справедливости и народному праву, и

потому несовместный с чувствами и правилами Его Величества.

„Как, по сей причине, Его дальнейшія сношенія с Первым консулом сделалиеь

совершенно безполезны, то нижеподписавшійся, поверенный в делах Е. И. В.

получил приказаніе известить министерство внешних сношеній французской

республики о прекращены своих обязанностей. Е. В. Россійскій Император, по

полученіи известія о выезде своей миссіи из Парижа, объявить генералу

Гедувилю, что он может оставить Его столицу...." (10).

Не получив определительнаго ответа на эту ноту, Убри оставался в Париже до 19-

го (31-го) августа, а потом переехал в Майнц, где тогда

*) На основаніи иостаповленія (rccès) герыансваго сейша, получили курфиршеское достоинство: эрцгерцогь, бывшіГі

владетель Тосканы, маркграф баденскій, герцоі шіртембергскій п лапдграфь гессен-кассельскій.

343

находился Бонапарте, и получив наконец известіе о выезде повереннаго в делах

Франціи, г. Реневаля (Ilayneval) из Петербурга, отправился туда 2-го октября н. ст.

С1).

Из всех европейских Государей, только один Король Шведскій последовал

примеру Императора Александра. Находясь в Бадене у своего тестя Кгурфирста,

во время убіенія герцога ангіенскаго, и узнав о содержаніи русской ноты 7-го мая,

он приказал объявить германскому сейму, что хотя шведское правительство, по

вестфальскому трактату, ручалось в неприкосновенности германских владеній,

однакож он доселе не считал нужным возвестить свои убежденія по сему

предмету, полагая, что глава Имперіи не оставить обнародовать, каким образом

он предполагал действовать; впрочем — по словам Короля — его собственный

образ мыслей был так известен, что не было надобности напоминать о том в

настоящем случае (12).

Король Густав принял живое участіе в судьбе непризнанной супруги герцога

ангіенскаго, принцессы Роган-Рошефор. Эта несчастная женщина обратилась к

Королю; прося его ходатайствовать о возвращеніи ей завещанія герцога, которое,

по словам принцессы, находилось в числе бумаг его, захваченных французским

правительством, и было для ней в особенности важно, потому что в этом

документе она признавалась законною супругою погибшаго принца. Король, по

сему поводу, писал к Первому консулу и приказал шведскому резиденту В Париже

Г. Эренсверду (Ehrensward) домогаться о том-же у Талейрана. Но Бонапарте

оставил письмо Короля без ответа, приказав Талейрану известить Эренсверда,

что Первый кон-

344

сул принял за правило не ішешшшъся во внутреннія дела европейских держав, и

потому, с своей стороны, надеется, что таким-же образом будут поступать и в

отношеніи к Франціи. Несколько дней спустя, Эренсверд, по случаю отъезда в