Александр Шуваев - Гном. Трилогия

Василевский. Маршал Конев?

Конев. Не понимаю. "Освободили" - это что значит? Что он по прежнему председатель Совнаркома и Верховный Главнокомандующий? Мой непосредственный начальник, приказы которого я должен выполнять под угрозой трибунала и расстрела?

Голованов. Я так понимаю, товарищ Антонов, что таким образом только должно выглядеть? А кто тогда на самом деле будет отдавать настоящие приказы? Обязательные к исполнению? По-другому в армии быть не может.

Малиновский. Пусть отдает. Только не все.

Голованов. Это и называется "не по-настоящему".

Василевский. /Стучит карандашом по столу/ Прошу соблюдать порядок. Не устраивайте базар... товарищ Антонов?

Антонов. Ну почему? Ограничить, к примеру, решение вопросов по кадрам: оставить это за советом из своих... из ответственных, авторитетных, проверенных товарищей, оставив право голоса и товарищу Сталину. Пусть даже решающего, но только одного. Мы же, в конце концов, этого и добивались...

Василевский. С учетом сложившейся ситуации, в качестве решения, принимаемого в особом порядке и экстренно, - поддерживаю. У кого уточнения? Товарищ Кузнецов?

Кузнецов. Без изменения схемы информационного режима это почти бессмысленно. Если его информированность будет по-прежнему на порядок выше, чем у этого вашего... органа, он через неделю восстановит прежний уровень контроля над всем. О доступе к информации следует вынести отдельное и точное решение. Не допускающее кривотолков.

Василевский. Не надо себя обманывать: не решение. Точную, подробную и выверенную инструкцию. Кто-нибудь вообще отдает себе отчет, сколько у нас наберется подобных "частностей"?. Вы себе вообще представляете как это, - контролировать товарища Сталина? Который, официально, по-прежнему тот же самый великий Вождь, мудрый Учитель, самый верный последователь великого Ленина и э-э-э... прочее? Не забывайте, чьи портреты висят на каждом углу, а статуи стоят в каждом школьном дворе. А на самой первой странице учебника по тактике, - или по гинекологии, это все равно, - первыми словами: "Как нас учит великий Вождь...". Любой гражданин, который не в курсе, охранник, буфетчица, врач - со всех ног кинется выполнять любое его пожелание. Этому, товарищи, придется уделить самое пристальное внимание. Самое пристальное. И не ослаблять его впредь. Товарищ Голованов?

Голованов. Таким образом, в его непосредственном окружении следует оставить только лиц из числа особо стойких к его... обаянию.

Кузнецов. То есть, в переводе на общепонятный, окружить либо его личными врагами, стойкими только к нему, либо старыми, ко всему привычными тюремщиками, стойкими профессионально. Это называется домашний арест.

Пересыпкин. И пусть работает? Чи-исто наше изобретение. Советский приоритет тут, в отличие от Попова и Можайского, вне подозрений. "Шарашка" называется. Только, в данном случае, вроде как спецпошив.

Василевский. Еще раз напоминаю о необходимости соблюдать порядок. У нас нет времени на эмоции. Товарищ Кузнецов.

Кузнецов. Ну, со временем, режим содержания можно и сменить. Освободим мало-помалу от части обязанностей. Перестанем упоминать, - надо - не надо, - в газетах и по радио. Портретики того... проредим, а те, которые по десять метров и больше - совсем того... Народ у нас сообразительный, с большим политическим нюхом, читать между строк обученный, годика за два, глядишь, и привыкнет. Или отвыкнет, - как тут правильнее-то сказать?

Рокоссовский (с тонкой, но исключительно скверной улыбкой). То есть пахана будем загонять под шконку без особого спеху? Жилочки, значит, помотаем?

Антонов. Ну зачем вы так? Положение оставим. Просто не такое исключительное.

Сталин. Марыонэтка на троне? Фофан тряпочный? - Он медленно покачал головой. - Это нэ для Сталина.

Кузнецов. То есть вы предлагаете, чтобы мы не морочили себе голову. Обратите внимание: первое предложение по второму варианту решения проблемы. До сих пор дискуссия велась, так или иначе, вокруг первого...

Сталин. Это интэресно. И как обставите? Специалиста прихватили или кто-нибудь из вас сам исполнит товарища Сталина? Из табельного оружия? Может быть, - даже наградного?

Хрущев (Страшно щерит редкие зубы). А ты не ерепенься! Найдутся желающие! Рука не дрогнет! А надо будет - специалиста позовем...

Василевский. Товарищ Хрущев, лишаю вас слова на десять минут. Следующий будет лишен слова до конца совещания. Товарищ Говоров?

Говоров. Я бы хотел ответить товарищу Сталину. Так сказать, - прокомментировать его реплику. По утверждению академика Тарле, во время Ста Дней в Наполеона не посмел стрелять ни один солдат из всех посланных против него королевских войск. И все маршалы, благополучно предавшие его и перешедшие к победителям, тут же заново ему подчинились. И оставались с ним до конца. Вы, товарищ Сталин, фигура сопоставимого масштаба. Но у вас с Бонапартом есть серьезное различие. Он не сажал без вины своих маршалов, заведомо зная, что они не виноваты. И их жен. И жен почти всех своих министров. И детей маршалов и министров не стрелял. Кроме того, все присутствующие слишком хорошо знают, что вы никогда, никому, ничего не забывали. Так что вам не следует так уж рассчитывать, что рука не поднимется. Может быть и прямо противоположный сценарий...

Сталин. Так у него и маршалы были немного другие.

Василевский. Товарищ Антонов?

Антонов. Если уж на то пошло, то маршалы у вас только те, которых вы сами и подобрали, товарищ Сталин. Как, впрочем, и у Наполеона Бонапарта. А вообще разговор теряет конструктивность, а я хотел бы обозначить нашу общую, - с известными разногласиями, - позицию. Мы заинтересованы в сотрудничестве с вашей стороны, товарищ Сталин. Ваш опыт и авторитет были бы очень полезны, хотя все-таки и не имеют решающего значения. За вами, с теми ограничениями, которые примерно обозначены здесь, исходно предполагалось оставить прежние полномочия. Полномочия, сказал я, а не их видимость. Они будут гарантированы большинством здесь присутствующих. С позицией согласны отсутствующие здесь Жуков, главный маршал Новиков, адмирал Кузнецов. Остальные подчинятся большинству... Так вы согласны работать с известными ограничениями?

Сталин (равнодушно). А если нэт?

Антонов. Тогда могу только повторить ваши слова. Достойно всяческого сожаления, когда Верховный Главнокомандующий и Председатель Совнаркома рискует интересами страны, или, даже, откровенно жертвует ими, в угоду... не эгоистическим интересам даже, а в угоду непомерным амбициям и болезненной гордости. Полномочия, которые останутся у вас, все равно будут больше, чем у Черчилля или Рузвельта.

Сталин. А если всо-таки "нэт"?

Василевский. Я объясню. Ваш отказ затруднит нашу работу, но мы - справимся. Слишком хорошую школу прошли. И это, ПО СУТИ, главное. Остальное несравненно менее важно. Что у вас остается после этого? Шантаж тем, что мы не хотим "второго варианта"? Так можно обойтись даже без этого. Вы подаете в отставку, мы просим вас остаться, но вы настаиваете на своем. Тихая жизнь на даче с гарантированным уединением. Поверьте, - мы сумеем его обеспечить. Далее. Сталин остается на своем месте, на наших условиях, но это будет совсем другой человек. Просто очень, очень похожий. Вот он будет настоящей марионеткой. Да нет, хуже. Ширмой. И все его выкрутасы останутся в истории, как деяния великого Сталина. А еще - прикрытием наших дрязг, интриг и закулисной возни, которые, к сожалению, очень возможны. Не лучший вариант, но если вы не оставите нам другого выхода...