Том Уикер - На арене со львами

Но к тому времени, когда Адам встретился с Хантом Андерсоном, он был уже навсегда выброшен из потока, потому что значился в черных списках фермерских ассоциаций от южной границы штата Флорида до северной границы штата Нью-Йорк как смутьян и агитатор, и стоило ему только появиться в окрестностях какого-нибудь лагеря с лачугами, крытыми рубероидом, с проржавевшими кранами и засоренными унитазами, как туда являлись полисмены и брали в оборот всех, кто там ютился.

— Полиция здесь строгая.— Адам взглянул на отражение Андерсона в зеркальце заднего вида.— Вы не передумали, шеф?

— Если они заранее будут знать, кто я, то успеют навести глянец. Но я на этот раз хочу получить все сполна.

— В здешних местах, — сказал Адам, — получить сполна — это не шуточки, верьте моему слову.

Справа, в некотором отдалении, показались навесы. На поле, меж ними и шоссе, работали мужчины и женщины: согнувшись в три погибели, они медленно продвигались вперед по ровной спекшейся земле.

— Спаржа.— Адам бросил сигарету.— От такой работы спину разламывает. А лагерь вон там, за поворотом. Меня оттуда три года назад силой вывезли полисмены.

Морган подумал, что с дороги лагерь выглядит даже живописно — два ряда домиков в редкой рощице, и на бельевой веревке колышется что-то белое. Адам, свернув на пыльный ухабистый проселок, остановился перед открытыми воротами в высокой ограде из проволочной сетки. На старом кухонном табурете, почти прямо напротив Моргана, сидел, привалившись к столбу, мужчина в старой армейской форме и потрепанной синей фуражке, которая придавала ему некоторую официальность — шофер автобуса, сборщик дорожной пошлины… Глаза из-под потрескавшегося козырька смотрели на них подозрительно.

— Это частные владения,— буркнул он.

— А можно, мы поглядим, как тут и что? — Морган старался говорить естественно и просто, но ему вдруг пришло в голову, что его комбинезон выглядит слишком уж новым и чистым.

— Здесь смотреть нечего.

При этом сторож даже не приподнялся со своей табуретки.

Адам перегнулся через плечо Моргана:

— Нам бы все-таки посмотреть надо.— Говорил он совершенно иным голосом, смазывая слоги и слова. Моргану вспомнились голоса полуграмотных бедняков, которых он довольно наслушался в юности.— Мы из-под Глостера. И нам нужно выстроить жилье для черномазых. Мы ждем их к концу месяца. А босс говорит, у вас тут лагерь что надо.

Табурет встал на дыбы. Сторож старательно выпрямился и с достоинством поправил фуражку. Он подошел к окошку автомобиля, уперся для равновесия толстыми пальцами в дверцу и уставился на Моргана мутными глазами. Моргана обдало кисловато-сладким винным перегаром.

— Из Глостера, значит?

— Да, оттуда.— Адам закурил сигарету.— Смотрим вот, что к чему.

— А я думаю, никак коммунисты, право слово.— Сторож разинул рот, готовый захохотать, но из его горла вырвалось только странное бульканье, и Моргана обдало новой волной перегара. Он поспешно отодвинулся.

— Ну, чего ты несешь? — Адам наклонился к окну, тупо ухмыляясь.— У нас в Глостере никаких коммунистов сроду не бывало.

Лицо под козырьком откачнулось, сторож отвернулся от машины, устояв на ногах только чудом. Он махнул рукой в сторону ворот, бормоча что-то вроде «ладно, езжай». Адам быстро проскочил ворота. Оглянувшись, Морган успел заметить, что сторож, уцепившись за столб, благополучно опустился на табурет.

— Дерьмо, — сказал Адам, глядя в зеркальце. — В последний раз, когда я был тут, у него еще достало силенки ткнуть меня черенком лопаты пониже живота, покуда полисмены выкручивали мне руки. А теперь, похоже, вино его доконало.

Адам резко затормозил — под самыми колесами дорогу перебежал черный голый малыш. Он остановился, враждебно поглядел на машину широко открытыми глазами и юркнул за угол ближайшего домишки.

Лагерь был совсем не живописен, каким бы он ни казался с шоссе. Дощатые стены домика ни разу не красились со времен постройки. Единственное окошко было разбито, и на земле под ним валялись покрытые грязью осколки. Из-под крыльца без нижней ступеньки щурилась на них облезлая, подслеповатая собачонка. Рубероидная крыша была вся в заплатах, кое-как прихваченных тонкой дранкой. Дальше, по обе стороны проселка, торчало еще десятка два таких же лачуг.

— Это лагерь Согес номер один или номер два? — спросил Андерсон деловым, почти бесстрастным голосом.

— Номер два.— Адам заглушил мотор, и в тишине они услышали, как в поднебесье весело распевает какая-то птаха. Она ведь может улететь из Согеса-Два в любой миг, подумал Морган.— В Согесе-Один селят холостяков, а этот лагерь семейный, — объяснил Адам.

— Здесь указано,— Андерсон перебирал листы, присланные Спроком и Берджером,— что домик в Согесе-Два сдается за пять долларов семьдесят пять центов в неделю, или за двадцать восемь долларов в месяц. Водопровода нет, канализации тоже. За электричество, когда оно есть, взимается дополнительная плата. Перед нами один из лучших лагерей в округе.

— Тут они все либо никуда не годятся, либо еще хуже того,— сказал Адам, выпуская клубы дыма. — Давайте походим-поглядим, покуда здешние дубины не спохватились.

Они подошли к крыльцу ближайшего домика. Дверь болталась на одной петле. Андерсон поднялся на вторую ступеньку и постучал. На стук никто не откликнулся. Он распахнул дверь, и в лицо им ударила тяжелая вонь. Хант вошел, потом обернулся и поманил всех за собой. Пол был устлан тощими рваными циновками. По стенам на гвоздях висела грязная одежда. В углу стояла двухконфорочная плитка, а на ней — закопченная кастрюля, вся в потеках жира. Столом служил перевернутый ящик из-под апельсинов. Сиротливая электрическая лампочка болталась на шнуре под потолком из тонких досок, обитых рваным рубероидом, который нависал над тюфяками длинными черными сосульками. По стенам, там, где они смыкались с потолком, были прибиты полосы картона, очевидно, чтобы создать подобие надежных швов, непроницаемых для дождя и ветра. На тюфяке, поодаль от разбитого окна, лежал облепленный мухами младенец. Его ножки торчали из двух дыр в дне бумажного пакета, прихваченного бечевкой подмышками — эту импровизированную пеленку давно пора было бы сменить. Но воняло тут все — и циновки, и стены, и рубероид, и жирная кастрюля, и одежда на стенах, и кусок сала, который сосал младенец.

— Ребенка надо немедленно отсюда забрать.

Голос Андерсона прозвучал подчеркнуто бесцветно.

— Мы не имеем права трогать чужих детей. — Адам вышел на крыльцо.— Эй, малый! — Голый мальчик появился как из-под земли. По-видимому, что-то в голосе Адама внушило ему доверие.— Ты приглядываешь за братишкой?

Мальчик молча вошел в дом. Он сосал палец, не спуская с Адама широко раскрытых, настороженных глаз. Потом кивнул.